Крышка радиолы и боковые стенки лоснились коричневым лаком; аккуратно просвéрленные ряды дырочек в твёрдом картоне задней стенки походили на крохотные иллюминаторы, сквозь которые далеко внутри виднелись тёплые огоньки в перламутрово-чёрных башенках радиоламп разного роста и белели алюминиевые домики панелей, а через одну из дырочек свешивался коричневый провод с вилкой для электророзетки.

Почти всю переднюю стенку обтягивала специальная звукопропускающая материя, через которую угадывались овалы динамиков, рядом с круглым глазком зелёной лампочки, загорающейся при включении.

Ниже этой обивки помещалась невысокая стеклянная полоса во всю длину стенки, если не считать катушечные ручки по краям полосы: справа – включение и регулировка громкости (два в одной), а под ней переключатель диапазона принимаемых радиоволн, и слева – катушка-ручка плавной настройки на волну.

В блестящем чёрном стекле тянулись четыре прозрачные полоски, от края и до края, и над каждой из них тонкие чёрточки и названия городов – Москва, Бухарест, Варшава – отмечали места для ловли их волн; а если покрутить ручку настройки приёма, то через прозрачные полоски, по ту сторону стекла, продвигался красный столбик вертикального бегунка.

Включать радио не очень-то интересно – при перемещении бегунка, динамики шипели и трещали, иногда из них всплывала речь диктора на незнакомо-бухарестском языке, или на русском, но про всё то же самое, что говорило настенное радио в детской.

Зато поднятие лакированной крышки открывало широкий круг с красной бархатной спинкой и никелированным стерженьком по центру, на который одеваюся грампластинки дырочкой посреди своего диска, а возле бокового бортика – чуть кривоватая лапка адаптера из белой пластмассы на своей отдельной подставке.

Адаптер надо приподнять и опустить его иголку на край диска вращающейся грампластинки, чтобы послушать песню про Чико-Чико из Коста-Рики, или О Маэ Кэро, или про солдата в поле вдоль берега крутого.

В тумбочке под радиолой стояли большие конверты из плотной бумаги с чёрными пластинками Апрелевского Завода Грамзаписи, о чём сообщалось на круглых наклейках в центре каждой пластинки, пониже названия песни и кто её исполняет, и что скорость вращения 78 об/мин.

Рядом с адаптером находился рычажок переключения скоростей: 33, 45 и 78.

Пластинки на 33 оборота были намного меньше 78-оборотных, но на них – на таких маленьких – размещалось аж по две песни с каждой стороны.

Наташа нам показала, что при запуске 33-оборотной пластинки на скорость в 45 или 78 оборотов даже хор Советской Армии имени Александрова начинает петь свои песни тонкими кукольно-лилипуточными голосами…

Папа не слишком-то увлекался чтением, если он что-то читал, то лишь журнал РАДИО со схемами-чертежами из диодов-конденсаторов-сопротивлений, который ежемесячно приносили в почтовый ящик на двери нашей квартиры.

А поскольку папа был партийный человек, то туда же ещё клали газету ПРАВДА и журнал БЛОКНОТ АГИТАТОРА без единой картинки и с беспросветно плотным текстом – не больше одного-двух нескончаемых абзацев на всей странице.

Иногда по вечерам папа из-за своей партийности уходил на занятия в школе партийной учёбы, после работы, чтобы записывать уроки в толстую тетрадь с дерматиновой коричневой обложкой, потому что в конце учебного года его ждал трудный экзамен.

С одного из вечерних уроков папа принёс домой пару партийных учебников, которые там распространяли среди партшкольников, но даже и в эти учебники он никогда не заглядывал.

И оказалось, что зря.

Потому что ещё через два года в одном из них он обнаружил свою «заначку» – часть получки припрятанной от жены, чтобы расходовать по собственному усмотрению.