– Ой, – от испуга она вздрогнула. – Привет. А что ты тут делаешь?

Хотела бы я ответить честно, но лишь ограничилась улыбкой.

– Вообще-то, учусь, – и даже врать не пришлось.

– Серьезно? – искренне удивившись, Соня поправила лямку сумки, так и норовившую соскочить.

– Да, – я безразлично пожала плечами, – на четвертом курсе.

– На дошкольном или в началке?

– Первое, – я кивнула и натянула на лицо выражение безмятежного счастья, – люблю маленьких. Так бы и затискала всех.

– О, – радостно воскликнула Соня, – и я. Правда, я только на втором.

Взгляд сам упал на тетради.

– А почему несешь тетради первокурсников?

Она суетливо прижала их к груди, глаза ее нервно забегали, а рот застыл в безмолвном отчаянии.

– Да ну брось, – я рассмеялась, – я же тоже у Кирилла Геннадьевича.

Облегчение, с которым она выдохнула, передалось и мне. Хотя я в душе не представляла, чем таким Соня занималась с Кириллом Геннадьевичем.

– Ну что, пойдем на пары? – я поднялась на первую ступень лестницы. Как бы меня ни подмывало спросить о том вечере в клубе, я решила, что стоит повременить. Чтобы представить такую особу Артему, просто привести ее будет мало.

– А какая у тебя сейчас?

Нога неуклюже соскочила с края ступени, но я вовремя подставила другую. И правда, какая у меня сейчас? Я появлялась в колледже только для того, чтобы дать денег директору и проставить в зачетке отметки. Свое расписание я даже на первом курсе не узнавала.

– Давай там разберемся. Хочешь, я тебе помогу? – Я протянула руку к пакетам, и Соня легко с ними рассталась в отличие от все еще прижимаемых к груди чужих тетрадей.

Оказавшись в стенах второго дома, я улыбнулась охраннику так широко, что свело скулы, лишь бы не показать, как внутри все перевернулось. Я ненавидела свой город за ущербность, это здание за убогость, директора за взятки и отца за то, что засунул сюда. Он мог выбрать любой универ мира, но решил оставить под своим крылом, словно без его присмотра я бы наделала непоправимых ошибок. Интересно, а он реально надеялся, что я буду вшивой воспиталкой? Фу, вытирать сопли мелким, слюнявым, писающим в штаны комкам? Да ни в жизнь.

– Алексеева! По тебе можно часы сверять, – перекатываясь как колобок, к нам приближался тот самый директор. Будто действительно ждал у входа. – Все сделала?

– Да, – робко улыбаясь, Соня протянула ему тетради, – правда, только одну группу успела.

– Ай-ай, – он, многозначительно подмигнув, покачал головой, и сходство с неваляшкой виделось еще яснее, – и чем это ты на выходных занималась?

Да ни хрена ж себе! Что тут происходит? На что намекает потный боров? Неужели наша скромница и жиробас того? Вместе? Фу, меня аж перекосило от представленной картины. Но взглянув на смущенную Соню, обнявшую злосчастные тетрадки, я даже присвистнула от озарения.

– Погодите-ка, Кирилл Геннадьевич, родимый, вы что, напрягаете отличников, чтобы они домашку перваков проверяли? А вы-то сам чем на выходных занимались?

Раскрасневшись, он кашлянул и взглянул на меня поверх своих очков-половинок:

– Румянцева? А ты тут каким боком? Раньше сессии я тебя не ждал увидеть.

– Да вот, – я сделала шаг вперед и выпятила грудь, – решила за ум взяться.

– За месяц до диплома? – он хохотнул, но покраснел еще гуще и теперь стал похож на помидор. Видимо, просчитал в уме, во сколько ему обойдется мое рвение. – Не хотелось бы портить тебе оценки.

Да он шутит! Серьезно считает, что меня этим можно приструнить?

– Во-первых, мы с вами на «ты» не переходили. А во-вторых, поищите себе новую рабыню. Соня не обязана заниматься это фигней, – я наступала, он пятился. – Один звонок и вас здесь нет. Не забывайте свое место.