– Ты ещё не передумал быть моим наследником? – Иосиф успокаивал себя тем, что хоть так, материально, может загладить свою вину, искупив её, ну, или, купив.

Жизни артистов уже не спасти. Им не станет лучше, если Джек благородно откажется от наследства. Но примесь меркантильности в его желании получить его всё же есть, и этот чёрный камень занимает своё место на чаше весов, увеличивая страдания души. Джек озвучил своё вполне ожидаемое решение:

– Нет. Я не передумал.

Иосиф и бровью не повёл. Даже если бы и повёл, этого не было бы видно – они прозрачные, точно сбритые.

Теперь Джека интересовала тайна Японского моря. Жажда самопознания – мать возрождения души.

Джек чувствовал, что Иосиф так просто не ответит на его вопрос – такой у него противный характер. Джек спросил с хитрецой – как бы между прочим.

– А что там было в порту?

Иосиф снова затянул свою песню:

– Расскажу позже, как только мы продолжим обучение.

Это был плевок в лицо. Оголить интригу, сковырнуть её, но не раскрыть полностью – манипуляция, моральное извращение. Такое издевательство ещё больше подстёгивало внимание Джека.

– Пока проходишь ваши «уроки», можно разучиться жить.

И правда. Цена уроков обнажает себя только в деле. Иосиф хотел выяснить наверняка, знает ли Джек, что он его сын. Далеко не каждый узнает себя, если посмотрит видео из раннего детства. Но в данной ситуации им обоим следует думать как угодно, но только не стандартно. Тогда есть шанс прийти к чему-то.

Иосиф чувствовал, что Джек всё понял из видео. Чувствовал по его наглости и холоду. Раньше он был более пугливым.

– Ты посмотрел то видео?

– Да. Впечатлён, – Джек таращился на старика. – Увидел вас молодого, ещё женщину эту. Сначала я думал, что мне это кажется, но потом понял, что смотрю на себя.

Иосиф был удовлетворён ответом. Он вытащил из кармана сложенный пополам лист бумаги. Это был результат анализа крови. Именно для этого Джек проходил медицинское обследование.

– Вот. Доказательство, что ты мой сын. Ну, или, что я твой отец. Это уж как тебе больше нравится.

Чайки на видео пронзали криками небо и в поисках пищи протыкали морскую плоть стрелами клювов.

Иосиф не спрашивал, как Джек себя вёл всю эту неделю. Видно, что вёл он себя как невоспитанный мальчишка (весь в мать) – бардак, лицо наглое. И как произошло его освобождение из клетки и разрушение стены – этого Иосиф даже не хотел знать: картина или фокусы интересны, пока не разгаданы.

Он спросил, чтобы разбавить кристаллы серьёзных мыслей:

– Ну, как тебе пиво?

– Сносно, – сказал Джек. – Со вкусом пива.

– С послевкусием хмелевой горечи. Разреши тебя поправить. Теперь я даже имею право поправлять тебя.

Джек по-голливудски ухмыльнулся.

С экрана на пол лилась пена. Лёгкий блеск на песчаной перхоти старого бетона; отражение моря намочило английские ботинки Иосифа – их носы были начищены глассажем. Они блестели, как и его глаза. Вот в кого этот чёрный взгляд Джека.

Джек взял на себя смелость выступить. Он встал и походил с полупустой жестянкой по авансцене «японского берега».

– Буду откровенным. Теперь и я имею на это право. Я точно знаю, что ничто не может убить человека. Вы согласны? То есть, я скажу по-другому. А то вы тяжело соображаете. Не произойдёт того, чего человек в корне боится, – Джек держал банку с пивом, как бокал, будто говорит тост. – Но страх растягивает пытку, как пуля, которая не пролетела насквозь, но прячется внутри печени и мучает. Мучает и пожирает, как червь. Такое я прошу на мне не испытывать. Хотите снять с меня шкуру – делайте это быстро.

Джек поднял банку и сделал глоток. Иосиф неосознанно повторил это движение за ним. Он обыграл ситуацию с искусственным позитивом: