– На что ты намекаешь?

Он даже не пытается. Снова взялся за своё, пытаясь завести всё ту же пластинку. Я не могу ему позволить это сделать. Пытаясь услышать наш разговор, Эмма подошла ближе и ожидающе посмотрела на Эйдена.

– Скажи, Эмма, вы с Мишель вчера не ссорились? – он сразу же переключился на девушку, так и не ответив на мой вопрос. – Были ли вы вообще с ней в хороших отношениях? Может она была чем-то…

Глупое и абсолютно тупое решение – вот так в лоб начать обвинять мать, у которой пропала дочь. К сожалению, остановить я его не успел. Уже после первого вопроса на заплаканном лице Эммы появилась злоба. Сначала она посмотрела на меня и спокойно спросила:

– Он это сейчас серьёзно?

Потом на Эйдена:

– Ты это сейчас, сука, серьёзно?! – мгновенно и уже с большей злостью спросила девушка у него. – Вот такой вывод сразу же возник в твоей тупой башке, да, Эйден?!

В этот момент дверь в дом распахнулась, и внутрь вошёл Фрэнк. Мужчина выглядел изрядно уставшим, ведь долгие прогулки давались ему тяжело. А возраст и хронические болезни раскрываются во всей своей красе. Но неудивительно, что тому как-то удалось уговорить дочь остаться здесь, чтобы продолжить поиски своей внучки. У старика стальной характер. Помню, как я ещё в школе ужасно боялся приходить к Эмме домой после того, как мы начали встречаться. Думал, что тот разорвёт меня, как тряпку, настолько Фрэнк любит свою дочь. Однако он просто усадил меня перед собой и спокойно поговорил по-мужски. Узнал о моих намерениях, планах, о моём отношении к Эмме и попытался понять, действительно ли я её люблю, а не использую для юношеских плотских утех. Бояться его я всё равно не перестал. Зная о Нью-Йорке, он настаивал на том, что расстояние может быть причиной наших с ней проблем, ведь такое редко идёт на пользу людям. И оказался прав, к сожалению. Нам с Эммой это навредило.

– Папа! – с надеждой воскликнула Эмма. Но он лишь с грустью в глазах посмотрел на неё и покачал головой.

Слёзы снова потекли из глаз бедной девушки. Видя такое её состояние, я начал вспоминать все те времена, когда мы были счастливы вместе. Эмма была моим источником сил. И всегда им оставалась. Даже после произошедшего между нами. Хоть я это и не всегда признаю. Смотря на неё в данный момент, я понимаю, что слёзы, которые я редко видел у этой сильной на мой взгляд девушки, причиняют мне не меньшую боль. Никогда не мог смотреть на то, как плачет Эмма. Глазами, полными слёз, она посмотрела на меня и сказала:

– Майкл, прошу, найди Мишель. Пообещай мне, что найдёшь её. Ты должен мне пообещать, прошу, Майкл!

Я оцепенел.

Посмотрел на Фрэнка и увидел лишь отчаяние, сквозь которое пробивалась мольба о помощи.

Потом обратил внимание на Эйдена и заметил, как тот покачал головой, а глаза его слегка расширились. Он всем видом давал мне понять, что нельзя отвечать на её мольбу так, как я хочу. Так, как я должен ответить. И так, как уж точно нельзя отвечать полицейскому.

Моё дыхание участилось. Внутри стало так тяжело. Стало ещё страшнее, чем прежде. Я боюсь. Определённо я боюсь. Но чего? Мне ещё предстоит найти в себе ответ на этот вопрос, а сейчас я намерен совершить глупость…

– Я обещаю.

Мне часто стал сниться один и тот же сон.

Я сижу в баре «Ром для Джульетты» и спокойно потягиваю виски со льдом. Вокруг шум и гам, голоса гудят со всех сторон. Вечер пятницы, людей пришло много, чтобы отдохнуть. А я словно в тумане, кажется, что вот-вот наступит «погружение», я будто бы чувствую его, но оно не происходит. Мысли роятся в голове одна за другой, и алкоголь совсем не помогает их заглушить. Помню, как всё время думал: «Не сон ли это?». Был ли это на самом деле сон или произошло наяву я не знаю, мог и запутаться. В голове за столько лет всё перевернулось вверх тормашками: «погружения» стали совсем другими, более пугающими, даже страшными. Порой я ловлю себя на мысли, что боюсь засыпать по ночам, так как они стали происходить даже в моих снах. В общем, в этом сне всё начало заполняться той чёрной и вязкой субстанцией из «погружений», но я точно был уверен, что не «погрузился».