Мариса заметила, как несколько человек в другом углу зала внимательно смотрят на нее, позабыв о картинах. Подойдя ближе к художнику, протянула к его лбу руку и словно что-то смахнула с его лба. Художник улыбнулся, не понимая, причину неожиданной нежности к его персоне. Находившийся как всегда неподалеку Вадим, заметивший все происходящее, вмешиваться в ситуацию не стал.

– Может быть организовать похищение «Купальщицы», мол похитители не сумели украсть знаменитую дочь известного чиновника, но им удалось похитить ее обнаженное изображение, чтобы продать его какому-нибудь извращенцу-воздыхателю или запросить за полотно с его богатых владельцев крупный выкуп, а, как тебе, милый художник? У тебя еще не похищалось ни одной картины? – напуская в свой голос испуг, прошептала Мариса, – ничего, все еще впереди, ты еще не знаешь, с кем связался.

– Да я уж чувствую, чувствую, – так же шепотом ответил художник.

– Последний раз в этих залах я была, когда училась рисованию – еще в школьные годы, чудесные. Приедем в мастерскую, я тебе нарисую, хорошо?

– Надеюсь, за это мне не придется пойти по миру, чтобы расплатиться, – сказал художник, – у меня ведь семья.

Ровно через час, по намеченному расписанию, все сели в машину и поехали в мастерскую. Как и в прошлый раз, Мариса отправила Вадима погулять – на часок. И снова художник и модель остались одни.

Сначала Мариса попросила лист бумаги и хороший простой карандаш и приказала художнику сесть в кресло. Через пятнадцать минут рисунок был готов. Обычный карандашный рисунок, такой можно заказать себе у неизвестных уличных художников. Обычный, да не совсем. А точнее – совсем необычный, где еще, у кого есть портрет, нарисованный самой Марисой!

– Дарю, милый художник. Через годы, через расстояния сможешь его продать на аукционе, хватит на кусок хлеба на черный день – и подписала: «Первому мужчине, увидевшему мою родинку».

Художник прочитал, хмыкнул довольно, сказал, что повесит на стену в мастерской.

– А теперь моя очередь позировать, милый художник, – у нас же по сценарию легкий флирт, поэтому могу величать вас, милым.

Она разделась, не уходя, как в прошлый визит, в ванную, – здесь же, в комнате одежду аккуратно повесила на спинку кресла.

Повернулась спиной.

– Теперь ты возьми бумагу и карандаш, пусть твоя рука повторит на бумаге мои божественные линии, тебе будет приятно, – пропела она.

– Включить телевизор, может быть, там я пою? А хочешь я спою сейчас, без микрофона, для своего портретиста?

– Спиной к публике не поют, – буркнул художник. – Постой лучше, как нужно, и не вертись. Я рисую.

– Я рисую, я тебя рисую, я тебя рисую, сидя у окна, – пропела Алиса слова популярной когда-то песни.

– Не вертись.

По сути, все, что нужно для начала работы уже было, художник это знал. И эти рисунки, наброски мало что могли для него существенно добавить. Их роль была какой-то иной. Какой? – он скоро узнает. И мы с вами тоже.

– Ты все, закончил? – спросила Мариса, когда услышала, что художник отложил в сторону бумагу и карандаш. – Вот и хорошо – у нас еще много времени.

Осторожно, словно нащупывая почву под ногами, будто действительно босиком выходя из воды, девушка подошла к художнику, и ее руки крепко обняли его шею, и сама она прижалась своей грудью к его груди. Их глаза смотрели друг на друга – рядом, близко, дыхание стало слышным и волнительным.

– Ты разве не знаешь, что, если расстояние между мужчиной и женщиной не превышает полметра, деловую беседу вести им сложно, – постарался пошутить художник, руки его полуобняли девушку за талию, а ее руки по-прежнему крепко обнимали его.