– Ладно, не буду обижаться, – улыбнулась девочка и кивнула на поворот. – Кажется, нас уже ищут.

Взрослые стояли на перекрестке дачной дороги и с видимым облегчением наблюдали за приближающимися детьми. Было заметно, как Майя сдерживается изо всех сил, чтобы не метнуться им на встречу. Михаилу Петровичу с помощью долгих ненавязчивых бесед удалось, наконец, убедить жену, чтобы она снова научилась доверять окружающим. А главное, верить в благоразумие своей не по годам развитой дочери. Майя не стала упрекать свою девочку, а лишь молча взяла за руку и повела за собой. Счастливая уже тем, что снова слышит рядом биение ее сердца.

В мангале жарко горело пламя, время от времени рассыпая в ночном воздухе снопы светящихся в темноте огненных искр. Обеденное происшествие уже почти забылось, напоминая о себе лишь полосками белых бинтов на ногах у детей. Лида любила смотреть на огонь, поэтому не торопилась идти в дом, где, прячась от комаров, шумели дети и взрослые. Она предпочла остаться с отцом, сосредоточенно колдующим над очередной партией заманчиво благоухающего сочного жареного мяса.

Девочка сидела на выбеленном дождями и старостью бревне и следила за ловкими движениями отца, который был бессменным поваром на всех семейных и дружеских посиделках. Он почувствовал ее взгляд и с улыбкой обернулся к дочери:

– Не скучно тебе тут?

– Нет, пап. Мне нравится наблюдать за тобой и за огнем, – улыбнулась она в ответ.

– А темнота? Ты боишься темноты? – внимательно глядя на дочь, спросил он.

– Нет. Я ничего не боюсь, – беспечно ответила девочка.

– Так вот, прям совсем и ничего? – усмехнулся отец.

– Ну, только за маму боюсь, – поправилась Лида.

– Почему ты боишься за маму? – посерьезнел Михаил Петрович.

– Что они придут и заберут ее у нас, – просто ответила она.

– А ты знаешь, кто это – они? – продолжал копать отец.

– Монстры, – пожала плечами Лида. – Мама думает, что они хотят украсть меня, а они охотятся за ней.

– Откуда ты знаешь? – напрягся Михаил Петрович, чувствуя, как его бросило в холод.

– Я вижу, – задумчиво ответила девочка. – Иногда.

– Можешь описать, что ты видишь, Лидочка? – попросил отец.

– Нет. Я не понимаю, как я вижу. Но я знаю, что они ищут маму, – скривилось ее лицо. – И тогда я боюсь.

– Хорошо. Давай не будем тогда об этом говорить, – ободряюще потрепал ее по плечу отец.

– Хорошо, – шмыгнула носом девочка. – Я просто буду рядом с мамой и не дам ее украсть.

– Правильно, маленькая. Нашу маму надо охранять, – тепло улыбнулся Михаил Петрович.

Какое-то время он молчал, не решаясь еще больше растревожить ребенка, но девочка сама продолжила интересующий его разговор.

– А знаешь, пап, я иногда еще кое-что вижу, – заговорщицки улыбаясь, сказала она.

– И что же такое ты видишь? – подбодрил ее отец.

– Когда кто-то заблудился внутри себя, – подбирая слова, ответила она.

– Как это заблудился? – не понял он.

– Потерялся. Запутался. Забыл кто он такой. Стоит там в темноте и плачет. Понимаешь? – медленно говорила девочка, словно заглядывая внутрь себя.

– Не совсем, Лидочка, – покачал головой Михаил Петрович.

– Помнишь мальчика? В парке. Когда я немного потерялась? Когда совсем маленькая была, – напоминала ему дочь. – У тебя еще тогда нога болела.

– Да. Помню, помню, – закивал головой отец.

– Он стоял там и плакал. А я его спасла. Помогла ему выйти из темноты, – объяснила девочка.

– Ты его в парке нашла. Он не знал, где его мама? – все еще не до конца понимал он, что имеет в виду дочь.

– Нет. Он внутри себя потерялся. Ему холодно жить. Мама не любит, а папы нет. И он иногда уходит в себя. А там небезопасно, – глядя на огонь блестящими глазами, говорила она. – Я могу помочь и вывести из темноты, если кто-то не может найти дорогу.