Невозмутимо спавший на кресле дымчатый кот даже не пошевелился при звуке открывающейся двери. За прошедшие шесть лет Тишка немного отяжелел и больше не скакал бешенным галопом по всем комнатам, как это бывало раньше. Ну и совершенно избаловался в отношении своей миски. В фаворитах теперь была вареная рыба.

Аккуратно раздев дочь, Майя уложила ее в кровать, ломая голову, что они будут делать, если Лидочка не проснется до ночи. Разбудить? Или будь что будет? Не просто же так ребенок уснул.

На просторной кухне уже закипал поставленный заботливой рукой чайник. Михаил Петрович, немного припадая на правую ногу, суетился около стола.

– Ну зачем ты? Я что, сама на стол не накрою? У тебя же нога! – улыбаясь, покачала головой Майя. Она знала, что он не может иначе. Забота о ней была его самой главной и первостепенной задачей.

– Садись, садись. Уже готово почти все, – отмахнулся он и поднял на нее глаза, где сквозь обожание мелькнул проблеск непривычного для ее уравновешенного мужа беспокойства.

– Все в порядке? – спросила она.

– Да. Т. е. не совсем. Ты садись. Я хотел обсудить с тобой кое-то, – испытующе глядя на нее, сказал Михаил Петрович.

– Что-то случилось? – напряглась Майя.

– Нет. Все хорошо. Ничего серьезного. Меня беспокоишь ты, Майя, – наконец решился он.

– А что со мной не так? – удивилась она.

– Мне кажется, ты чрезмерно опекаешь Лидочку. Гиперопека может ей навредить, – терпеливо начал объяснять Михаил Петрович.

Майя молчала, отказываясь верить своим ушам. Он критикует ее? Он не знает, в каком мире они живут? Да, если бы она могла, то ни на секунду не отходила бы от дочери.

– Ты должна дать ей пространство для проявления самостоятельности. Научиться отпускать от себя хотя бы шагов на десять для начала. Я понимаю, что Лидочка еще очень маленькая, но подобное поведение может травмировать ее. Она любит тебя и старается быть послушной. Быть рядом, чтобы ты не переживала, – продолжил он и сделал паузу, ожидая ответ.

Ответа не было.

– Ты не подумай, что я критикую тебя. Ты просто должна сделать над собой усилие и попробовать справиться с душевной травмой. Ради нашей дочери, – тихо сказал он.

– Ты понятия не имеешь, через какой ужас мне пришлось пройти, – медленно проговаривая каждое слово, ответила Майя. – И ради чего? Разве мы можем чувствовать себя в безопасности? Мы продолжаем прятаться, как трусливые зайцы, надеясь, что нас не найдут. Наша дочь может стать их следующей жертвой, и ты предлагаешь мне отпустить ее на десять шагов?

– Майя… – только и смог прошептать он, виновато заглядывая в наполненные слезами любимые глаза. Затем, забыв про поврежденную ногу, широко шагнул к ней и крепко прижал к себе, позволяя ее лицу спрятаться у него на груди.

В ту ночь в окнах детской за неплотно закрытыми шторами долго не гас ночник. Михаил Петрович сидел у кроватки спящей девочки и напряженно всматривался в невинное детское лицо, думая о том, догадывается ли Майя, какая необычная дочь у них родилась. Под плотно сомкнутыми веками девочки бродило пока еще неприрученное голубоватое сияние.

Энергично дергая ногой, он безуспешно пытался вытащить ее из западни. Очень хотелось плакать от страха. Он морщился, но изо все сил старался сдержать рыдания. Что подумает о нем Лидка? Что он девчонка какая-то? Ему плакать вообще не положено. Он же сын чемпионки международных соревнований по борьбе.

– Давай помогу, – протянула руку Лидочка.

– Я сам, – угрюмо набычившись, ответил невысокий плотный мальчик.

– Мирошка, ну почему ты всегда такой упрямый? – недовольно поджала губы девочка.