Сара пошла в кухню и поставила чайник.

А потом пошла в ванную, открыла дверь душевой кабины и встала под поток. И это было счастье.

Вода текла по ее волосам, телу, смывая минувший вечер, всю печаль, беспокойство и расстройства.

Сегодня был новый день, Сара начнет новую жизнь, так же, как Магда. Перестанет ныть и возьмется за ум. Когда Яцек уйдет на работу, она сразу же позвонит Идене. И маме, чтобы та вернула ей пальто еще до воскресенья.

Яцек отвернулся, лег к ней спиной, а Сара лежала в кровати, свернувшись калачиком, и смотрела в потолок.

Она не должна с ним спать для его удовольствия, он ее не заставит. Коль он хочет подождать с ребенком, она может подождать с сексом. Ну а если он обижается, то ничего не поделаешь!

Она вслушивалась в его спокойное дыхание. Он заснул. Даже не злился, Сара подумала, что он рассердится. Ведь должен был. Он уезжает уже в понедельник, столько времени не будет с ней видеться. А сам смеет повернуться спиной, просто сказать: «Спокойной ночи» и уснуть!

Она тихонько вылезла из постели и пошла в большую комнату, вставила диск в плеер, приятные звуки фортепьяно окутали ее. Ведь можно же создать счастливую семью! Без сомнения, у нее это получится! Разве перед ней не было самого лучшего примера на свете? Если ее мама была счастлива, если у ее родителей все сложилось, то что же с ней не в порядке?

Не может быть супружество таким трудным. Достаточно только доверия, общих планов на будущее – и согласия. Она создаст такой дом, какой был у нее, а после смерти тети и дяди такой же дом был и у Ирки.

Мать Сары сидела напротив своего мужа и решала, как ему обо всем рассказать.

Они вкусно пообедали, последнее время вместе обедали нечасто, приходили с работы в разное время, но сегодня она специально постаралась.

Мать Сары всегда была склонна уступать. И знала, что в жизни необходим компромисс.

Компромисс, но не дискредитация. Прощала своему мужу, что он мастерил солдатиков или рыцарей (господи, ну как он их там называл), за тридцать лет совместной жизни их уже насчитывалось больше трех тысяч – три тысячи двести четыре штуки, если соблюдать точность, о чем мимоходом муж сообщил ей. Этими солдатиками он ее не обременял, однако в его комнате они стояли везде, а везде – значит на полках, полочках и подставках, на ночном столике, на кастрюле, которой нельзя было пользоваться, потому что там, обратив лица к окну, стоял четвертый полк из-под Грюнвальда в первой фазе битвы.

Простила она ему и то, что на вопрос, когда он вернется, он ответил: «А в чем, собственно, дело?» Так делало большинство мужчин, и вообще-то ответ не был так уж невежлив, но обидной была интонация, в ней скрывалась претензия, а вопрос предполагал любопытство.

Прощала ему, что их сбережения он тратил на своих очередных солдатиков, теперь уже выбирая и меняясь с другими фанатиками в интернете. И домой приходили посылки с разных концов страны и света. А солдатиков он отдавал на раскраску невестке своего знакомого – десять злотых за штуку. Конечно, лучше коллекционировать пластиковые средневековые фигурки, чем современных женщин из плоти и крови, это ясно.

Простила она ему, что он единолично принял решение об их переезде в Варшаву, словно это не подлежит сомнению и не нужно было ее согласия вовсе – хотя бы для видимости.

Но девушки по имени Ягода Мак, этой истории семнадцатилетней давности, простить ему не могла. Не могла простить себе по прошествии стольких лет, несмотря на то, что это выглядело бессмысленным.

К сожалению, она помнит все как вчера, помнит дивную осеннюю погоду, дождь после двухнедельной жары, совсем необычной в сентябре, освежающий ветерок, жаждущую землю, которая с благодарностью принимала капли воды, отвечая необычным для города запахом, тот вечер, когда она ждала своего любимого опаздывающего мужа, еще без всякого беспокойства, еще счастливая жена и мать.