– Сука, – повторила Сара, поднесла к губам стакан, и ее затрясло.

– Но врачихи не было и не было. А она ходила к ней и ходила… Целыми неделями. И то эта поганая сука в отпуске, то ее месяц нет, а как-то заметила, что та врачиха, кстати, она вовсе не была настоящим, аккредитованным врачом, ну, знаешь…

– У-х ты! – поддакнула Сара.

– Ну, понимаешь, наконец она заметила, что та убегает от нее задними дверями из кабинета той, другой медицины. И тогда знакомая моей мамы, знаешь, что сделала? Почему ты не пьешь? Почему он меня бросил? Ведь мы были так счастливы! Я тебе показывала фотографии? С Мазур?[4] Ведь мы только вернулись из отпуска…

– Так что с той врачихой? – Сара попробовала направить разговор в другое русло. Магда была в отпуске с Петром в октябре, а сейчас был март.

– Ничего, все время убегала от нее, до тех пор, пока приятельница моей мамы не додумалась облить ее соляной кислотой, – с гордостью заявила Магда, и у Сары по спине пробежала дрожь, столько триумфальной радости было в словах Магды.

– Она купила соляную кислоту – у нее была знакомая в аптеке – и поставила на шкафчик в кухне. А шкафчики были подвешены высоко, вот как тут. Петр собирался их перевесить… сейчас-сейчас. – Магда хотела вернуться к плачу, но выпила глоток и продолжила: – Купила эту кислоту и поставила там, – она показала рукой между окном и шкафчиками.

Сара трезво посмотрела, хотя не было ни того места, ни того шкафчика. У Магды там стояли вазы и вазочки с сушеным вереском, который, как известно, приносит несчастье.

– Ты должна это выкинуть, – сказала Сара.

Магда отставила стакан, взяла табуретку, и не успела Сара среагировать, уже оказалась на кухонной столешнице и вынимала пыльный вереск из вазы, и, качаясь, придерживала другой рукой обогреватель, который на нее неожиданно навалился.

– Магда! – Сара бросилась к ней, протянула руки. – Я это сделаю сама.

Так как Сара знала, что алкоголь ее не берет, она была почти что трезвой. И еще она точно знала, что тоску нельзя топить в алкоголе, алкоголь усугубляет страх и печаль, он ничего хорошего не делает с человеком, во всяком случае с ней, с Сарой, потому что у нее всегда была слабая голова.

Но Магда бросила другой рукой вереск прямо в Сару и для человека, сражающегося с избытком веса, достаточно грациозно соскочила с табуретки.

– И та знакомая моей мамы через две недели решила воспользоваться этой кислотой и так же, как я, протянула руку и… – Магда повысила голос и посмотрела на Сару со значительным выражением.

– И?.. – спросила Сара и украдкой вылила половину содержимого своего бокала в раковину.

– И у нее внезапно заболело вот тут, – Магда схватилась за подмышку. – Тут. Очень. Ощупывая себя, она нашла у себя твердый узел. И тут же она забыла о соляной кислоте и на следующий же день побежала к врачу, и что у нее оказалось, как ты думаешь, что?

– Что? – эхом повторила Сара.

– У нее оказался рак! – триумфально возвестила Магда.

И допила хлор с водкой до конца, немилосердно кривясь от этой гадости.

– И что?

– И ничего. Попросту соляная кислота спасла ей жизнь, представляешь? Она сделала операцию, у нее теперь нет груди, но она жива! Жива!

– А та?.. – Сара застыла в ожидании главной мысли.

– Она тоже жива, к сожалению. Потому что приятельница мамы вылила эту кислоту. А может, кому-нибудь отдала. Не знаю. Но я не отдам. Найду его, и он увидит, что значит меня… меня бросить! – победоносно закончила Магда.

А Сара подумала, что рак груди был бы мечтой Петра, если бы он увидел сейчас Магду.

В девять тридцать Сара остановила Магду, чтобы та не звонила в ночные аптеки с вопросом о наличии соляной кислоты.