Лея провела рукой по трещине на стеклянной поверхности инсталляции. Именно здесь, в этом месте, должна была зародиться новая выставка, ее новый проект – "Фундамент доверия". Она планировала создать серию работ, исследующих процесс восстановления, возрождения из руин. Ирония судьбы заключалась в том, что теперь ей самой предстояло пройти через этот процесс, и главным "реставратором" должен был стать Артем Стрельцов. Человек, который когда-то разрушил ее собственный фундамент.

Она достала телефон и открыла календарь. Следующая неделя. Дни, казалось, превратились в часы, а часы – в невыносимо долгие минуты ожидания. Впервые за много лет Лея почувствовала не просто волнение, а нечто гораздо более глубокое, тревожное. Это было предчувствие неизбежного. Предчувствие того, что ее "Эхо Тишины" вот-вот наполнится новым звуком – звуком разбивающегося или, возможно, вновь собирающегося хрусталя.

Выставка "Хрупкость времени" должна была стать кульминацией ее пути от боли к исцелению. Она должна была символизировать прощание с прошлым. Но теперь, когда имя Артема прозвучало в стенах ее галереи, Лея поняла: прошлое не ушло. Оно лишь затаилось, ожидая подходящего момента, чтобы вернуться и потребовать своего. И этот момент настал.

Она вышла из центрального зала, оставив "Осколки Времени" мерцать в полумраке. Завтра нужно будет заняться подготовкой документов для Евгения, изучить планы реставрации, подготовиться к встрече с Артемом. С этим "гением реставрации", который, возможно, сумеет вдохнуть жизнь не только в старые стены, но и в ее собственное, почти замершее сердце. Или окончательно его разбить.

Мысли Леи метались, но одна оставалась неизменной: она должна быть готова. Готова к встрече с ним, готова к прошлому, которое неумолимо наступало на пятки. "Хрустальные поцелуи" – так назывались стихи, которые она когда-то писала, но давно забросила. Нечто хрупкое, едва уловимое, но способное оставить след. Теперь она поняла, что название ее новой выставки – "Хрупкость времени" – оказалось пророческим. Время действительно было хрупким. И оно могло разбиться в любой момент, чтобы затем собраться вновь, но уже в совершенно другой форме.

Два дня пролетели для Леи в тумане. Не той плотной, обволакивающей мглы, что накрывает город по утрам, а невидимого, личного тумана, сотканного из предчувствий и воспоминаний. Упоминание имени Артема Стрельцова наэлектризовало пространство вокруг нее, наполнив каждый миг неопределенным ожиданием. Она пыталась заглушить это чувство бесконечной работой, доводя последние детали выставки до абсолютного совершенства. Посетители должны были видеть лишь безупречное искусство, а не тревогу, поселившуюся в ее душе. Она проверяла каждую лампочку, каждый крепёж, каждый оттенок света, стремясь к такой концентрации, чтобы мысли о прошлом просто не могли пробиться сквозь барьер ее внимания.

Но имя, словно отточенный кристалл, продолжало колоть изнутри, просачиваясь в каждую щель ее защиты. Она просыпалась ночью, видя во сне нечеткие образы, в которых переплетались силуэт Артема и очертания старых стен галереи, угрожающе наклоняющихся над ней. В течение дня, когда она просматривала чертежи "Эха Тишины", каждая трещина в фундаменте, каждая протечка в крыше казались ей не просто дефектами конструкции, а метафорами ее собственной жизни, ее собственного сердца, которое, несмотря на кажущуюся прочность, тоже имело свои уязвимости.

Сегодня был тот самый день. День его приезда. Лея нарочно не уточняла время, словно пытаясь отсрочить неизбежное, создать иллюзию, что у нее еще есть время подготовиться. Но часы на стене ее студии двигались неумолимо, отмеряя каждый миг, приближая ее к встрече с призраком из прошлого. Она надела строгий темно-синий костюм, безупречно сидящий по фигуре, и собрала волосы в тугой пучок. Никаких лишних деталей, никакого намека на эмоции. Она хотела выглядеть профессионально, отстраненно, словно перед ней стояла не задача встретить человека, перевернувшего ее жизнь, а провести очередную деловую встречу. Она была архитектором, и ее внешний вид должен был говорить о том же – о точности, о структуре, о контроле.