Старик Харлам, кряхтя, подошел к бочке с водой и стал рассматривать в отражении свои раны. Хисм был прав, по большому счету он легко отделался. А дальше подоспел Освальд, и кучер, на свою беду, переключился на него. Помог бы ему хоть кто-то, не подоспей мальчишка, старик предпочитал не думать. И рассечение, и поврежденный нос лекарь исцелит с легкостью, а синяки и ссадины пройдут сами.

– Ну ладно, – обратился он к Освальду, – подожди меня здесь. Сейчас схожу, запрягу лошадь, и поедем домой. Этот вечер слишком затянулся. Слишком, да… Но я надеюсь, что все это к лучшему.

В деревню они вернулись, когда уже полностью стемнело. Вид деревенских домов почему-то успокоил мальчишку. Слишком много волнения он пережил за предшествующий час. Дома стояли, как и всегда, спокойно и надежно, в окнах горел свет. Деревенские жители и не представляли того, что произошло буквально только что с их соседями, занимаясь обыденными для себя делами.

Пока Харлам распрягал лошадь, Освальд прошел в дом и рухнул на свою постель. И хотя не планировал такого, почти сразу заснул. Проснулся он через пару часов. Свет магической лампады привычно освещал помещение, было спокойно и уютно. Дедушка сидел за столом и что-то мастерил. Услышав скрип кровати, обернулся.

– Проснулся? Я думал, до утра проспишь. Ну, раз проснулся, иди поешь давай.

Освальд прошел по комнате и сел за стол напротив деда. Есть ему не шибко хотелось, хотелось пить. Он налил себе кружку воды из кувшина и припал к ней, осушив до половины за какие-то секунды. Старик Харлам наблюдал за ним из-под бровей, а затем подвинул к нему миску каши с овощами.

– На вот, кушай давай. Поесть тебе надо.

Освальд любил такую кашу, но эта была уже остывшей. Ладно, подумал Освальд, зачерпывая пищу ложкой, поем и так. Идти и греть кашу над очагом ему не хотелось. То ли от стресса, то ли после применения заклинаний, только голода он по-прежнему почти не испытывал. Но все же ел холодную кашу, чтобы дед не переживал. Ведь ему сегодня прилично досталось.

Харлам тем временем поднес повыше к свету и стал рассматривать вещицу, которой только что занимался. Это была на удивление точная копия их мельницы, но очень маленькая.

– Дед, что это? – спросил мальчик.

– Да так, – ответил старик, – решил сделать тебе подарочек. Чтобы помнил меня, старого, если поедешь учиться в академию.

– Но я же не знаю, поеду ли.

– А кто тут собрался стать магом десятого уровня? – глухо рассмеялся Харлам. – Как ты собрался стать таким серьезным магом без академии? Ты же видишь, как мы живем. В округе нет ни единого мага выше третьего уровня. И будь ты хоть гением, даже из знатного древнего семейства, без соответствующего обучения не видать тебе высокого уровня.

– Просто я не знаю, – запинаясь произнес Освальд, – не знаю, как это, учиться где-то вдали от тебя. Боюсь. Своих родителей я позабыл, не помню, как жил раньше. А вдруг я забуду тебя, деда? Страшно.

– Да, наверное, страшно. Но выхода у тебя другого нет. Либо академия, либо жизнь в деревне без перспектив. Ты еще маленький, не понимаешь. Поэтому слушай меня – академия твой единственный шанс, такой раз в жизни дается. Не упускай его.

Харлам поставил фигурку мельницы на стол. Она была небольшая, размером с его ладонь. А потом пошевелил пальцами, задумчиво посматривая то на мальчика, то снова на фигурку, и лопасти ветряка стали медленно раскручиваться. Потом чуть быстрее, но все равно плавно. Игрушечная мельница была как две капли воды похожа на настоящую, уменьшенную раз в сто, а потому и крутилась точно так же.