Я сел на лавочку и глубоко задумался. Снег хрустел под ногами, а вдалеке дворник загребал его лопатой и вываливал в сугроб к дереву, после чего посыпал участок солью. Лиза села на лавочку рядом и стала пристально на меня смотреть.

– Знаешь, когда я смотрю на думающих людей, меня саму тянет на размышления.

Она закинула одну ногу на другую, покачивая сапогом в такт, потом отвернулась и стала наблюдать за снегирями на ветках берёзы. Солнце начало медленно садиться, спрятавшись за крышами, но небо все еще оставалось ярким. На улице по-прежнему было очень светло.

– Лиза, а как ты относишься к совпадениям?

– В смысле?

– Ну, когда в голове появляется мысль, а потом в жизни происходят некоторые события, и эту мысль ты обдумываешь снова и снова. И всё будто по сценарию, одно за другим.

Снова ослепительная улыбка.

– Это не совпадения, а вселенная упорно хочет что-то сказать.

– Думаешь? – откуда взялась эта дрожь в голосе?

– Уверена, Лёша.

Посмотрев на часы, она встала и поправила причёску. Мы обнялись, я проводил её до остановки, а затем наблюдал, как она махала мне рукой из уезжающего автобуса. Странное, но очень приятное знакомство.

Домой я возвращался в темноте и не мог думать ни о чём другом, кроме слов Лизы Комаровой. Сидел у окна полупустого автобуса в самом конце, чтобы никому не мешать, упираясь ногами в соседнее кресло. Я следил за светом от согнутых фонарей, машины проезжали, автобус скрипел и шипел, покачиваясь влево-вправо, в салоне было холодно. Постоянное движение автобуса успокаивало, и я думал только об одном: а может, это и есть послание? Что, если сегодняшняя встреча с Лизой и моя тайная затея – и правда послание, которое мне хочет донести некая вселенная? Матвею скажу – будет ржать всю ночь напролёт, я знаю.

Я вышел на улицу. Уверен, звёзды над головой были бы ярче, если бы кто-нибудь отключил фонари хотя бы на час. Дорога стала более скользкой, когда я подходил к дому. Меня остановил дворовый кот, взобравшийся на мусорный бак. Серая шерсть, тощее тело, грациозные лапы, прямая спина, большая морда и зелёные глаза. Он гордо прошёлся по баку и подошёл поближе, вальяжно передвигая лапами и не отводя взгляда. Затем он сел, начал вилять хвостом, пока продолжал на меня смотреть. “У меня ничего нет, извини”, – подумал я, после чего улыбнулся и протянул руку, чтобы погладить. Кот не стал убегать или противиться, к моему удивлению, а наоборот: вытянул голову, зажмурился и начал мурлыкать. Каждое прикосновение к холодной влажной шёрстке делало кота более ласковым, пока он наконец не вытянулся полностью и разлёгся. Почесав ему брюшко, я убрал руку в карман и направился домой. Обернувшись, кота я уже не увидел, но из темноты донеслось благодарное мяуканье.

Преодолев в несколько шагов лестничный проём и приложив кучу усилий, чтобы открыть входную дверь, я оказался дома. Как только я закрыл дверь на ключ, я тут же понял, что что-то не так. В квартире было необычно чисто, очень тепло, а ещё… Стоял вкусный запах. У нас в квартире? Я, может, этажом ошибся?

– Леха, лентяй года 2007! Давай быстрее разувайся и дуй на кухню. Помогать будешь.

Раздевшись и повесив куртку на советский крючок, я вбежал на кухню и застыл в полном удивлении. При ярком свете в фартуке стоял Матвей, его руки были в муке, на столе лежала доска, а рядом с ней – пустая стеклянная бутылка, тоже в муке. Неподалеку стояла кастрюля, а на самой доске лежало то, что мы, видимо, будем сегодня готовить.

– У нас же есть пельмени в морозилке, разве нет?

Матвей удивился, заглянул в морозилку, и стал громко смеяться.