– Убери руки, – забасил он.

Но слушаться его было нельзя.

Он повторил:

– Убери.

Я закрыла глаза. Думать надо было еще быстрее, чем действовать. Мысленно досчитала до трех и изо всех сил подняла и оттолкнула оружие влево. Но как я ни старалась, это было чудовищно медленно по сравнению с выстрелом: хоть он и не убил меня, зато про левое ухо можно было забыть. На его месте теперь плясали голубые искры.

Выбить автомат из его рук было не сложно: оказалось, что инопланетыш не отличался внимательностью. Зато дрался он превосходно. Настолько устойчиво находился на аппарате и наносил удары, будто и вовсе не боялся упасть. Я же, наоборот, после второго же удара в горло буквально висела на руле. Последнее, что мне удалось сделать: ударить его в грудь обеими ногами так, что он сам едва не соскользнул.

«Меньше километра», – подумала я.

И через пару секунд меня подхватил s-89 на своем аппарате. Я обхватила его как ребенок и почувствовала облегчение.

– Не спеши так, – усмехнулся он, – сейчас примешь управление.

Я было хотела объяснить, что из меня сейчас не лучший рулевой: из-за ранения в глазах темнело, а руки едва меня слушались. Но на капризы не было времени, поэтому я послушно кивнула.

Мы подлетали к Краю спина к спине: я вела машину, a s-89 стрелял в чужака. Мои руки отпустили рычаги, я была в полуобмороке, мы теряли высоту. Последнее, что я смогла позже вспомнить: s-89 положил свои руки поверх моих, громко прокричал: «Да, я его застрелил!» – и стал управлять сам.

Не менее страшный кошмар начался позже.

Я очнулась в отделении ремонта. Рядом со мной никого не было. Я посмотрела в зеркало напротив и обнаружила, что вместо моего прежнего уха стоит временный протез белого цвета. Я вскочила и направилась к выходу. Дверь оказалась закрыта, что так сильно меня разозлило, я выстрелила в нее. Раздался железный грохот, и стало понятно, что я слышу только правым ухом.

Выбить дверь было легко. Я шагала к Краю уверенно и быстро. Оттуда слышались шум и голос Адольфа.

– Вопиющий случай, – говорил он, – андроид нарушил договоренность, завалил подготовленную операцию… Это еще не говоря о том, что он и вовсе не должен был в ней участвовать. Новособранный!!! Будто это бракованное железо не знает правил. Так нет же. Бунт! Бунтари хуже чужаков. Разве это не очевидно?! Бунтари рушат систему своих команд. Бунтари – мусор! Металлолом. Особенно тогда, когда подвергают опасности бойцов. Лучших бойцов, которые каждую перестрелку приносили новые сбитые аппараты. А что сделал тот бунтарь для своих земель?!

Сплошная дрянь. Безумен и глуп. Он – большая ошибка. Прилюдно извлечь аккумулятор и перерезать провод памяти – единственный выход, который я вижу. Затем предателя отправят на свалку.

Я вздрогнула.

U-23 сидел рядом в стеклянном ящике и напоминал аквариумную рыбу. Он не дрожал и не плакал: только беззвучно уставил в пол. Должно быть, его охватило болезненное отчаяние.

– Но он же неисправный, – послышался мужской голос из толпы.

Адольф яростно завопил:

– Кто это сказал?

– Я.

Николас вышел вперед.

– Человек?!

Злости Создателя не было предела. Он был настолько разгневан, что на лбу выступила вена, а глаз дергался как сумасшедший.

– Что ты хочешь этим сказать?

Все мигом посмотрели на Николаса. Еще бы! Нам было за него страшно.

А вот он сам напуганным вовсе не выглядел. Он глубоко вздохнул и стал говорить:

– Я хочу сказать, что U-23 не виноват во всем, что вы сказали. Виной всему, должно быть, какая-то техническая ошибка на производстве. Он не делал бы ничего из этого, если бы на вашей фабрике не случился какой-то сбой.