– Отпустите его, отец, – поддержал брата Карл, – мы с Вами в конторе сами справимся, а Генрих после обучения уважаемым человеком станет, знакомство заведет. Может он в церкви служить будет, или в ордене, так нам поборы поможет снизить.

Отто задумался, съел кусок рыбы, потянулся за колбасой. Карл знал, какие струны нужно задеть в душе отца. После долгого молчания, глава семьи проговорил, обращаясь, как всегда, только к старшему сыну:

– Ты прав, в конторе от Генриха толку никакого нет. Я смотрел сегодня книги. На прошлой неделе он умудрился за яблочный гульден25 отсыпать серебра как за венгерский дукат26. Так мы быстро по миру пойдём. Однако в Кёльн ещё добраться нужно. Да и жизнь там дорогая. Проездит зря, да не примут в университет. Там поумнее поступают, чем из счётной школы, – Отто наконец посмотрел на Генриха, – пойдёшь в местную латинскую школу при ордене доминиканцев. Там или священником станешь, они на нашем горбе неплохо поживают, или до университета доучишься.

– Но, отец!

– Об этом разговор закончен.

Ночью Генрих вышел из комнаты по малой нужде. Проходя мимо комнаты родителей, он услышал тихий разговор. Мальчик остановился. У него, как у любого существа, попавшего в ситуацию, когда поток жизни смывает его с места, которое, может быть, и не было настолько уютным, но было привычным, зародилась надежда, что сейчас всё исправиться и пойдет по-прежнему. Генрих прислушался. Он, как любой ребёнок в своём детском эгоизме, думал, что мать именно сейчас защищает его перед злым отцом. Но разговор шёл совсем о другом. Говорил отец:

– Если ты позволишь себе стонать и улыбаться, как в прошлый раз, я тебя снова поколочу.

Голос, явно принадлежавший матери, отвечал:

– Но мне приятно быть с тобой. Я рада доставлять удовольствие своему господину.

– Доставлять удовольствие, а не получать! Удовольствие от соития получают только шлюхи, совокупляющиеся с Дьяволом. Ты, видимо, ведьма. Так я из тебя демона и вышибу.

Потом послышалась серия глухих ударов. Потом слышны были только плач Хенни и тяжелое ритмичное сопение Отто.

Пасха в 1461 году от Рождества Христова выдалась ранняя и пришлась на 7 апреля. Снег на полях уже почти подтаял, оставшись только грязными пригорками в тени леса и по северным склонам оврагов. В городе Шлеттштадте не осталось ни упоминания о прошедшей зиме. Небо не жаловало солнышком, но и осадков из низких серых туч не посылало. Пасхальные торжества отгремели и жизнь снова потекла своим чередом.

Генрих Крамер открыл тяжелую дубовую дверь и зашёл в Пробство святого Доминика, находящееся рядом с церковью святого Георга. Здесь же находилась и латинская школа, войти в которую можно было через главный вход с улицы святой Варары Илипольской. Настроение было отвратительным. У городской стены, там, где к ней примыкала улица Кожевенников, шёл нескончаемый ремонт городской стены, тяжёлыми телегами из мостовой выбило несколько камней. Когда таял снег и разлились сточные канавы, ямка наполнилась продуктами жизнедеятельности горожан. Вот в эту ловушку и шагнула нога Генриха. Теперь ноге было холодно, а вокруг распространялся характерный запах.

Мужчине уже минул тридцать первый год. Роста он был среднего. Телосложение не то чтобы грузное, но какое-то рыхлое. Покатые плечи, тонкая шея и уже наметившееся брюшко не позволяли заподозрить мужчину в склонности к физическому труду или ратным забавам. Балахон белой монашеской рясы, подпоясанный кожаным ремнем, скрывал недостатки фигуры. Хотя Генрих не давал обет и официально монахом не был, тонзуру на голове выстриг. Она скрывала раннюю лысину. Школу Генрих уже закончил, но уходить было некуда. Родители умерли. Брат Карл не выдержал конкуренции с крупными компаниями в уже повсеместно называемом на флорентийский манер банковском деле, разорился и спился. Он скончался прошедшей зимой, замёрзнув на пороге заложенного за долги дома. Благо, что семьёй обзавестись не успел. Ещё задолго до того хозяин лавки Гельмут Ланг, к дочке которого Карл сватался, узнал о бедственном состоянии будущего зятя. Он внес щедрое пожертвование в Церковь Святого Георга и, заручившись одобрением Преподобного Йохима Риттера, расторг помолвку.