Хроники теней и света 5 Михаил Гинзбург
Глава 121: Сердце Горы
Ларс, Элиана, Сестра Лира, Брат Кассиан, Оракул, Каэлен
Путь группы Ларса к Аэтельгарду был дорогой страданий и отчаянной надежды. Без защиты Алекс и Рорика, их маленький отряд был уязвим, как никогда. Ледяной ветер Серых Гор пронизывал до костей, снег слепил глаза, а каждый шаг по обледеневшим, узким тропам грозил падением в пропасть. Йорген, последний воин Кингсбриджа, ослабевший от старых и новых ран, едва держался на ногах, опираясь на плечо брата Кассиана. Элиана, бледная, но решительная, несла его скудные пожитки, ее глаза были полны тревоги за него и за Ларса, который шел впереди, сжимая в руках Ключ Аэтеля и Осколок Чистого Света, его лицо было сосредоточенным и отрешенным. Сестра Лира, истратив почти все свои силы на создание защитных рун во время их бегства, едва передвигала ноги, но ее воля была несокрушима.
Они шли почти без остановок, подгоняемые страхом за Алекс и Рорика, оставшихся там, внизу, перед лицом фанатиков Малакора, и той ужасной тайной, что открылась Ларсу. Тайной, которую он должен был как можно скорее донести до Оракула.
Наконец, на исходе третьего дня этого мучительного пути, они увидели их – скрытые в тумане вершины Аэтельгарда. Монастырь, вырубленный в самом сердце горы, казался незыблемым оплотом света и мудрости посреди этого хаотичного, умирающего мира.
Их встретили дозорные Аэтельгарда – молчаливые воины в серых рясах, их лица были суровы, но в глазах читалось облегчение. Йоргена немедленно унесли в лазарет, где им занялись лучшие целители монастыря. А Ларса, Элиану, сестру Лиру и брата Кассиана, едва дав им согреться и выпить горячего отвара, проводили в Зал Совета.
Оракул и Старейшины уже ждали их. Атмосфера в зале была тяжелой, гнетущей. Не было ни радости от их возвращения, ни облегчения. Лишь тихая, сосредоточенная скорбь.
Ларс, не теряя времени, рассказал все. О том, как Алекс и Рорик остались, чтобы прикрыть их отход. О том, что он увидел в Затонувшем Городе, когда Ключ Аэтеля открыл ему не только путь, но и часть своего горького знания. О последнем, самом могущественном «узле» Спящего, его истинном сердце. И о том обрывке видения, связанном с Каэленом, с его ужасающим открытием о цене окончательной победы.
Когда он закончил, Оракул долго молчала. Затем она сделала знак, и в зал ввели Каэлена.
Предатель изменился неузнаваемости. От его былой самоуверенности, от его фанатичного блеска в глазах не осталось и следа. Он был худ, бледен, его руки дрожали, а взгляд блуждал по залу, не останавливаясь ни на ком. Казалось, он состарился на несколько десятков лет. Но в его глазах, помимо страха, теперь читалось и что-то еще – знание. Страшное, непосильное знание, которое грозило раздавить его.
«Говори, Каэлен», – голос Оракула был тих, но в нем слышалась сталь. «Расскажи им то, что ты открыл. То, что ты осмелился прочесть в самых темных, самых запретных свитках Скрижали Теней».
Каэлен вздрогнул, словно от удара. Он поднял голову, его безумный взгляд остановился на Ларсе, затем на остальных. «Я… я видел его… – прошептал он, его голос был едва слышен. – Истинное Сердце Спящего. Оно… оно не здесь. Не в нашем мире. Оно… оно в самой Бездне, на границе между бытием и небытием. И оно… оно связано с каждым из нас. С каждой живой душой. С каждым камнем, с каждой травинкой. Это… это сама Тень нашего мира, его изнанка, его первородный хаос, который когда-то был уравновешен Светом Создателя».
Он говорил сбивчиво, лихорадочно, его слова складывались в ужасающую картину. «Узлы», которые они очищали, были лишь метастазами, отголосками этой первозданной Тьмы. Ритуал Связывания на Альтаре Предтеч, «Очищающая Песнь» – все это лишь временные меры, способные ослабить Спящего, но не уничтожить его окончательно. Ибо уничтожить его означало…
«…уничтожить сам мир», – закончила за него Оракул, ее голос был полон бесконечной печали. «Или, – она помолчала, – или найти новый Сосуд. Новую Печать. Живую душу, достаточно сильную и чистую, чтобы добровольно принять в себя всю эту первозданную Тьму, всю боль, все страдание Спящего. И запечатать его в себе. Навечно».
В зале воцарилась мертвая тишина. Алекс и Рорик, где бы они ни были сейчас, сражались за то, чтобы дать им этот шанс – шанс найти другой путь. А этот путь, похоже, вел либо к всеобщему уничтожению, либо к немыслимой, вечной жертве.
«Кто… кто способен на такое?» – Элиана закрыла лицо руками, ее плечи дрожали.
Оракул медленно повернула свою скрытую капюшоном голову в сторону Ларса. В ее невидимом взгляде читалась не только скорбь, но и… какая-то страшная, неотвратимая предопределенность.
Ларс все понял. Он вспомнил слова древнего пророчества Аэтельгарда – о Дитя Света, которое придет в час великой тьмы. О том, кто сможет вместить в себя и свет, и тьму.
Сердце Горы, сердце Аэтельгарда, хранило не только мудрость веков, но и бремя самого страшного выбора. И этот выбор теперь лежал на его плечах. Судьба мира зависела от того, хватит ли у него мужества его принять. И от того, успеют ли Алекс и Рорик вернуться, чтобы помочь ему. Или чтобы остановить его.
Глава 122: Расколотая Мудрость
Ларс, Алекс, Оракул, Клара
Аэтельгард встретил их тишиной, но эта тишина была тяжелой, как предгрозовое небо. Ужасающее открытие Каэлена – истинная природа ядра Спящего и та немыслимая цена, которую, возможно, придется заплатить за его уничтожение, – повисло над монастырем, как дамоклов меч. Старейшины проводили долгие часы в Зале Совета, склонившись над древними текстами, их лица были полны скорби и растерянности. Даже вековая мудрость Аэтельгарда, казалось, была бессильна перед этой новой, чудовищной дилеммой.
Ларс, Элиана, сестра Лира и брат Кассиан ждали. Ждали вестей от Оракула. Ждали хоть какой-то надежды. И ждали возвращения Алекс и Рорика.
Они появились на пятый день, на рассвете, когда первые лучи солнца коснулись заснеженных вершин. Два измученных, окровавленных призрака, едва держащихся на ногах. Алекс, с перевязанной ногой, опиралась на плечо Рорика, чья рука тоже была неумело забинтована. Их одежда была порвана, лица – черны от копоти и усталости, но в глазах горел все тот же несокрушимый огонь.
Их встреча с Ларсом была недолгой, но полной невысказанных чувств. Одно прикосновение рук, один взгляд – и они поняли все без слов. Боль, страх, отчаяние. И ту отчаянную, упрямую любовь, что связывала их крепче любых уз.
Алекс и Рорика немедленно проводили в лазарет, где ими занялись целители Аэтельгарда. А Ларса снова пригласили в Зал Совета. Оракул хотела услышать все подробности о том, что произошло в Затонувшем Городе, о видении Ларса, о Ключе Аэтеля.
Но теперь, когда Алекс была здесь, в Аэтельгарде, пусть и раненая, Ларс чувствовал себя немного увереннее. Он рассказал все, не утаивая ничего. И когда он закончил, Оракул долго молчала.
«Знание, которое ты принес, Ларс, – наконец произнесла она, ее голос был тих, но тверд, – лишь подтверждает то, что мы узнали от Каэлена. Путь к окончательной победе над Спящим лежит через жертву. Жертву, которая может оказаться непосильной».
В последующие дни Аэтельгард превратился в гудящий улей. Монахи и мудрецы изучали древние свитки, пытаясь найти хоть какую-то лазейку, хоть какой-то иной путь. Алекс, едва оправившись от раны, принимала участие в этих обсуждениях, ее прагматичный ум и боевой опыт часто вносили неожиданную ясность в туманные пророчества и мистические тексты. Рорик, по своему обыкновению, больше отмалчивался, но его присутствие, его молчаливая сила, придавали им уверенности.
Ларс проводил много времени в библиотеках, помогая сестре Лире и брату Кассиану разбирать древние манускрипты. Именно здесь, среди пыльных фолиантов и потрескавшихся от времени свитков, он встретил ее.
Ее звали Клара. Она была одной из младших послушниц Аэтельгарда, ученицей сестры Лиры, и обладала редким даром к пониманию древних языков и символов. Высокая, стройная, с копной золотистых волос, обрамлявших лицо с тонкими, почти эльфийскими чертами, и глазами цвета летнего неба, она казалась существом из другого, более светлого мира.
Клара была очарована Ларсом. Его рассказами о внешнем мире, о битвах со Спящим, о его даре, о Ключе Аэтеля. Она часто приносила ему редкие свитки, которые, по ее мнению, могли ему помочь, задерживалась у его стола, задавая бесконечные вопросы, ее взгляд, полный восхищения, не отрывался от его лица. Иногда, «случайно», ее рука касалась его руки, и по телу Ларса пробегала легкая, едва заметная дрожь.
Ларс, поглощенный своими мыслями о Спящем, о предстоящей жертве, о судьбе мира, поначалу не замечал этого особого внимания. Он был благодарен Кларе за помощь, за ее острый ум и глубокие знания, но его сердце было отдано Алекс.
Но Алекс замечала.
Она видела, как загораются глаза Клары, когда она смотрит на Ларса. Видела ее «случайные» прикосновения, ее кокетливые улыбки, ее стремление быть рядом с ним. И в ее душе, там, где после жертвы на Альтаре осталась пустота, теперь поднималась новая, незнакомая ей доселе волна – волна ревности.
Это было глупо, она понимала это. Ларс любил ее, она не сомневалась в этом ни на мгновение. Но Клара… она была из его мира. Чистая, светлая, не знавшая грязи и крови внешнего мира. Она была той, кто, возможно, подходил ему больше, чем она – бывшая уличная оборванка, королева поневоле, чьи руки были по локоть в крови.
