- Милости, милости вашей, - шептала девушка, поднимая на меня свои заплаканные глаза и ползая по полу. – Только милости вашей прошу… Если не ради меня, то ради моего ребенка…

- Какой ребенок вырастет у такой развратной и похотливой матери? Чему она научит его? – строго спросила я у придворных, которые тут же закивали в знак согласия. – Ребенка мы отдадим в хорошую семью. Скажешь, где он, и я распоряжусь, чтобы о нем позаботились! А тебя…

- Не-е-е-ет! – кричала она, глядя на меня с испугом. – Прошу вас… Меня не берут на работу… Я не знаю, как еще могла бы заработать на еду… Я не виновата! Меня родители продали! Дайте мне любую работу! Я готова исправиться!

Рядом послышался смешок и перебор лютни.

- Что делать, когда рождены дураками? И руки – час от часу горше, - пропел Энцо, тряхнув рыжими волосами, скорчив грустную гримасы – Ведь можно работать совсем не руками, и зарабатывать больше! Ой! Я имел в виду головой! Еще раз «Ой!».

- Все, кто хоть однажды ступил на путь порока вместо пути добродетели, должен понести наказание, - сухо отрезала я, глядя, как несчастная пытается поцеловать мою туфельку. Энцо  покачал головой, опираясь на спинку трона. – Как тебе платили за удовольствия, так и ты будешь расплачиваться за свою похоть! На счет казни я подумаю! В темницу ее! Я не хочу, чтобы в моем королевстве процветала мерзость!

Стража уволокла девушку, которая сама даже не могла встать. Она кричала, рыдала, билась на полу, а я провожала ее взглядом.

- Помните, нет ничего греховней, чем плотские утехи! Они оскверняют ваши души, они разлагают ваши сердца, а ваши дети, глядя на вас, вырастут распутниками и развратниками! – произнесла я, глядя на притихший народ.  

- Знают те, и знают эти, - рассмеялся Энцо, кивая в сторону придворных. – Что с небес берутся дети! Что постельных ждать утех – это самый страшный грех!

Он еще что-то пел, а мне протянули очередной донос, в котором значилось, что некая Адда, предлагала свое тело и девственность, чтобы рассчитаться с долгами отца.

- Даже смотреть не буду! Приличной девушке проще постичь тяготы нищеты и сохранить себя, нежели предлагать самое святое! Ее родители живы? – спросила я, чувствуя, как меня коробит от брезгливости.

- Нет, Ваше Величество! Отец недавно скончался, наделав кучу долгов! – заметил слуга. – Матушка умерла четыре года назад.  Так что девушка – сирота! У нее действительно безвыходное положение! Не будьте слишком суровы к ней!

- Чтоб вылезть с ямы долговой, давайте торговать собой! Красотка развела колени – простили все без промедленья! Как это низко! Нету сил! – пропел Энцо, подавляя смешок. – Кто бы мне за это долг простил!

Я вздохнула, посмотрев в игривые глаза, а менестрель тут же склонил покаянно голову.

- Молчу, молчу! – тут же спохватился Энцо, прижав к груди лютню. –  Простите великодушно поэта простодушного!

Я вскинула голову, перечитывая корявый донос. Ну что ж…

- Я – не сурова. Я – справедлива! Пороть ее! Родители не пороли, значит, придется нам пороть! – заметила я, отдавая донос страже. – Я хочу, чтобы она навсегда забыла о похоти! Сначала она предлагает себя, потом чувствует, что без мужчины уже прожить не может, потом становится на путь шлюхи… Мы спасем ее от ее же будущего! От тюрьмы и казни! Я давно заметила, что стоит девице встать на путь порока, как она уже не может остановиться!  Я искореню это зло с моих земель!

- Да, Ваше Величество! Пороку, разврату и похоти нет места в нашем королевстве! – выкрикнул кто-то из придворных, а его все дружно поддержали.

- Верные слова, - с улыбкой заметила я, глядя на закрытые черные платья. – Оголение прелестей, провокационное поведение, кокетство и жеманство – вот главные преступления! Кто следующий?