- Я скажу, что тебе нездоровится. Отложим подписание договора на несколько дней…  - кровать рядом скрипнула, а я почувствовала, как сверху на меня опускается одеяло.

Шаги удалялись, как биение сердца, дверь простонала протяжным скрипом, а мне было все равно.

- Королеве нездоровится.  Переговоры были очень тяжелыми, поэтому я взял несколько дней на раздумье. Мы еще согласуем детали, так что считайте, что мы его подписали! – послышалось за прикрывающейся дверью. Я лежала в полумраке, глядя, как догорает последняя свеча. Мой взгляд неотрывно смотрел на портрет любимого, а чувство глубокого стыда заставляло ронять слезинку за слезинкой на шелковую простыню.  Они просто скатывались, по вниз, оставляя какую-то необъяснимую горечь.

- Прости меня, - шептала я, кусая губы и вздрагивая. – Я прошу тебя… Я не хотела… Прости…

Анри смотрел на меня тем самым застывшим взглядом, а мне казалось, что в светлых, лучистых глазах я вижу укор. Он презирал меня, ненавидел за то, что я нарушила ту клятву, которую дала, стоя на коленях перед ним, прижимая его холодную руку к губам, на которых сохранилась горечь слез. Анри презирал меня за те божественные цветы, которые расцветали перед глазами в тот момент, когда я пыталась вымолить прощения.

- Прости… - я чувствовала, как задыхаюсь от рыданий, сжавшись в клубочек. – Я нарушила клятву… Не смотри на меня так… Я поклялась тебе, что всегда буду твоей… Душой и телом…  И… Не смотри! Не смотри на меня! Умоляю!

Я накрылась одеялом с головой, но мне все равно казалось, что его взгляд прожигает  покрывало насквозь. В духоте я роняла слезы, проклиная то чудесное поле цветов с дурманящим и сладким ароматом, то чувство, когда тебе кажется, что чувствуешь всю любовь этого мира… Мир не может любить сильней, чем на эти пару мгновений, от которых хочется растворить в этой любви.

- Прости… - я задыхалась, кусая губы, чувствуя, что там, где раньше было тепло и липко, теперь холодной и неприятно. – Прости меня…  Прости меня за то море цветов… Прости меня… Я умоляю тебя! Анри… Больше всего на свете я хочу, чтобы ты простил меня…

Я чувствовала агонию, которая сменилась тихим всхлипыванием и болью внизу живота. Моя рука прижимала подушку к вздрагивающему животу, чтобы хоть как-то унять эту странную ноющую боль. Меня словно разрезали на части, словно вынули из меня что-то важное, а потом бросили в вечном холоде раскаяния.  Боль постепенно угасала, а я просто лежала с закрытыми глазами, перед которыми стояли те самые сверкающие бриллиантами росы цветы. А вдруг это- не роса, а слезы?

2. Глава вторая. Сказочный сад

Я проснулась от того, что в комнату кто-то вошел. Спрятавшись под одеяло, я прислушалась, растирая руками припухшие глаза.

- Девочка моя, - услышала я голос кормилицы, а она присела на кровать. Я чувствовала, как ее рука отгибает одеяло. – Я тут подумала, что полно тебе жить мечтами… Может, я много и не понимаю, но я - тоже вдова. Как похоронила, так поубивалась пару месяцев для приличия … И что с того? Никто оттуда не возвращался, а жизнь продолжается…

- Нянечка, - простонала я, подползая к ней поближе и чувствуя, как она гладит мои волосы, прижимая к покачивающейся груди.

- Ну что ты снова, как маленькая… Поди уже два года траур относила… Пора снимать… Как будто я слепая и не вижу, что здесь вчера было… Любил он тебя… Всегда любил… Даже поболе, чем жених твой законный… Не боись! Никому ничего говорить не буду! Чай не сплетница- кухарка… Вот поэтому и пришла заместо твоей служанки, чтобы разговоров поменьше было…

- Больно, -  я прижалась к ее груди, вдыхая запах лаванды. Она всегда пахла какой-то пряной горечью. Я не знала, чем пахнет моя матушка, не знала, чем пахнет отец, но всегда могла отличить запах кормилицы.