Эксодий вернулся в покои в синяках и шрамах, переоделся, взяв не такой роскошный, но всё ещё красивый алый кафтан с белой оторочкой, умылся, посмотрелся в зеркало и, сказав: "Я смогу", отправился в церемониальный зал. Там его ждала сотня людей из знатного рода на скамьях, а в центре, куда сквозь витражное окно с изображением Адио Айтилла прокрадывались лучи Сэн, чтобы пронаблюдать за действом, что вот-вот произойдет внутри, красная ковровая дорожка вела прямиком к сцене из мраморной плитки, где стояла статная фигура короля Гидеона в синей мантии, подбитой мехом горностая, бросая грозный взор на каждого присутствующего. И вот, когда Гидеон наконец увидел вошедшего в зал Эксодия, в миг вошел в ступор, завидев следы побоев и рассеченную губу: "Эксодий, кто тебя так изувечил? Ещё вчера ты был в добром здравии, почему ты пришёл в таком виде?" В это время среди баронов и вассалов короля на скамьях сидели Гвала, Алмакир и Дахий, чтобы позлорадствовать и воочию увидеть крах амбиций брата, ожидая от него жалобных стонов и слов: "меня избили". Они были готовы поплатиться клеймом виновников и на пару месяцев отправиться в темницу ради того, чтобы весь народ посчитал, что Гидеон ошибся.

      Зал охватила тишина, и все застыли в ожидании ответа человека, для которого организовывалась церемония. И в один момент молчание прервали слова Эксодия, что смотрел в уже полностью седую бороду Гидеона и морщинистый лоб: "Эти раны не так страшны, как проблемы народа, которому я хочу служить верой и правдой. Я прошу вас, отец, позвольте продолжить церемонию, невзирая на пару синяков." От шевеления губ рана открылась и кровь стала капать на кафтан, однако была незаметна остальным людям из-за цвета одежды, что прятала алые пятна без следа, а сам Эксодий спокойно вытер губы платком в ожидании ответа отца. Гвала и Алмакир еле сдерживали себя от злости и досады, однако Дахий встал в ступор и восхищался храбрости и стойкости Эксодия, когда тот спокойно давал клятву блюсти древние традиции и защищать народ этих земель ценой своей жизни. И в момент, когда юноша принял от рук короля шпагу, что блестела в лучах Сэн, Дахий завороженно смотрел на Эксодия и с этого дня решил брать с него пример, со временем всё больше отстраняясь от Гвалы и Алмакира.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как Эксодий заслужил собственную шпагу и право наследования престола. Всё это время он проводил в тренировках по фехтованию и верховой езде, впитывая от учителей знания о стратегии и военном деле. Но в один день по пути в тренировочное поле, в окрестностях дворца, Эксодий наткнулся на действо, что чуть не вывело его из себя.

      Он остановился у лавки с цветами, вокруг которой стояли клумбы с желтыми сэнниками. Именно оттуда он увидел на противоположной части улицы солдата из Лакшата, который требовал у кузнеца плату сверх нормы, угрожая и оправдываясь подозрением, что он куёт оружие, что хочет использовать против их клана. Эксодий уж собирался достать шпагу из ножен, и только успел он схватиться за рукоятку, как к ремесленнику подбежала девушка с алыми волосами и, озабоченная проблемой, спросила, что происходит. Эксодий наблюдал за ошарашенным солдатом, что не ожидал поддержки кузнецу и старался всячески избежать огласки. Эта девушка была единственным человеком с бледной кожей, но для вашака она была недостаточно красноватой. Эксодий не мог понять, какой она расы, но её взволнованное лицо и честная речь вкупе со знанием законов сумели убедить солдата отстать от кузнеца и даже не взять с него дани. Когда Эксодий опомнился, всё уже закончилось и никто не пострадал, а удивительная девушка пропала так же резко, как и появилась.