Эксодий стоял на смертном одре вместе с Гидеоном, что потерял какую-либо грубость и твёрдость духа: глаза его наполнились слезами и нежеланием верить в происходящее; он, сидя на коленях, держал руку своей любимой женщины, с которой прожил множество колец рука об руку, и теперь она… уходит? Эксодий разделял своё неверие с отцом и смотрел в лицо матери, пытаясь избавиться от навязчивой мысли: "Она вот-вот умрёт." Эти слова повторялись из раза в раз и подтверждались теплом руки Рьяны, что медленно уходило. Рьяна попыталась из последних сил поднять шею и посмотреть на своих родных и горячо любимых, но не видела трёх других своих сыновей, что в этот день ходили по кабакам, и хоть это немного огорчило Рьяну, но то, что она проводит последние минуты своей жизни с семьёй, смогло поднять ей настроение, а на лице появилась крайне слабая улыбка, что вытягивала иссякающие силы. Она хотела утешить мужа и сына, но улыбка та была настолько мучительной как для Рьяны, так и для Эксодия с Гидеоном. Почему жизнь отнимает у них её? Это нечестно! Она должна жить! Эксодий щупал холодающую руку матери, а пальцы её отвечали, нежно потирая тыльную сторону ладони сына; и Рьяна сказала: "Свети, сыночек, чтобы люди улыбались." Она медленно опустила голову на подушку, после чего бесшумная убийца, Смерть, забрала огонь её глаз, и та закрыла веки и более никогда не открывала. Рьяна никогда не скажет больше никаких слов, никаких наставлений Эксодию, больше не возьмёт любимого мужа за руку, больше ничего. Остался только холодный труп, слезы, катящиеся по щекам, а в чертогах властителя эхом пронесется крик сына короля: "Я только начал жить, не уходи!"

Всю неделю после этой трагедии Эксодий и Гидеон были подавлены и медленно теряли тягу к жизни и несли траур, но совсем скоро должна была пройти церемония, посвященная взрослению детей короля. Это – древняя традиция, в которой король выбирает из своих детей наиболее достойного и даёт ему день на подготовку к церемонии, где ему будет уготована отцом первая шпага и право унаследовать трон. Но если выбранный приемник сильно опоздает или на самой церемонии не будет соблюдать нужных манер, его могут с легкостью изгнать из клана. Эту церемонию король вправе организовать только тогда, когда одному из детей исполняется 16 колец. Этот предстоящий день смог дать искры Эксодию и пробудить огонь в глазах от трепета и желания доказать отцу, что он не зря надеется на него. Тогда он обещал себе не ударить в грязь лицом и готовился как следует: купил роскошный камзол из синего атласа и белую шляпу с плюмажем из голубых, словно морская гладь, перьев. Теперь Эксодий выглядел ничуть не хуже богатейших баронов в королевстве, а знания традиций и тонкие манеры обеспечивали успех, но волнение не давало покоя и могло всё испортить, поэтому Эксодий отправился за несколько часов до церемонии в кабак немного покурить.

      На небе не было и тучи, Сэн светил сегодня особенно ярко, настолько, что Эксодий был и рад ясной погоде в такой важный день, но и возненавидел жару за ручьи пота на шее. Так, вытирая пот со лба платком, Эксодий отворил дверь кабака, где "и мебель дешева, и напитки, видать, столь же скудны и только для битья пригодны." Эксодий, торопясь, подходил к стойке, чтобы попросить десяток грамм высушенных листьев эвдеймона, а пока ждал своё курево, разглядывал окружение, что не заметил в спешке: всюду раздавался шум, хохот и разговоры на разнообразные темы, кто-то собирался огромной толпой за стол и играл в карты на деньги, а кто-то из более богатых особ разбрасывался едой, которая ему показалась не очень вкусной, благо – в каждом кабаке была небольшая собака, что доедала с пола остатки еды: