– В бога не в бога, а верую. Вот фотографии, посмотри.

Дед взял их аккуратно, поднёс к глазам и стал рассматривать.

– А что, Алёша, тебя интересует-то конкретно?

– Ты смотри пока, не отвлекайся.

Шумейко пыхтел, всматривался, щурил глаза, перекладывал фотографии.

– Да что ты хочешь от меня? – наконец, не выдержал Макар Осипович, – ничего особенного не вижу!

– А вот на это лицо посмотри, – Алексей указал сначала на Губарева.

На деда смотрел молодой партизан до тридцати лет. Зимняя шапка была сдвинута на бок, придавая лицу вид бесшабашности, молодецкого удальства. Глаза смотрели прямо, с вызовом и задором. Рот расплывался в довольной улыбке, обнажая крепкие белые зубы. На шее висел автомат.

– Этого знаю, он, кажись, в роте Смирнова.

– А вот теперь посмотри, – Алексей подсунул деду Чепца. Правда, тот выглядел на фотографиях не очень выразительно. Никита словно намеренно избегал попадать в объектив камеры. На разных снимках он выходил то с опущенной головой, то вполоборота. Но всё же на одной фотокарточке он получился более-менее презентабельно.

Дед стал снова пристально всматриваться, покуривая трубку. Глаза превратились в щёлочки. В отличие от Губарева, шапка у Никиты была сдвинута на глаза, во взгляде из-под мохнатых бровей читалась настороженность. Чепец выглядел собранным, готовым в любой момент разжаться как пружина.