– Здесь я мало чем могу помочь, – пожал плечами я. – В нашей семье о нём не упоминали. Мать лишь однажды вскользь заметила, что отец пропал без вести на войне. Он служил в НКВД, причастен к репрессиям. Вероятнее всего, перебежал на службу к немцам.

– Сотрудники НКВД, за редким исключением, никогда не переходили на службу врагу, – жёстко сказал Барсков. – В вермахте существовал приказ: расстреливать на месте комиссаров и сотрудников НКВД. Я был знаком с вашим отцом, Прохором Андреевичем Балакиревым. Смею вас уверить, он был порядочным и честным человеком. Он погиб впервые дни войны.

– Вы служили вместе с ним?

– Нет, – покачал головой Барсков. – Я был заключённым в том лагере, где начальником служил ваш отец.

– Вы были репрессированы?

– Никакой политики, сплошная уголовщина, – улыбнулся Андрей Анатольевич. Барсков снял очки, положил их в футляр: – Угодил на малолетку за кражи. В 1940 году, в восемнадцатилетнем возрасте переведён в лагерь, которым руководил ваш отец. Лагерь находился в Коми АССР. В начале войны, когда немцы пошли на Ухту, перед ними практически не было воинских частей. На их пути был наш лагерь. Ваш отец велел всем заключённым уходить к Ухте, а сам с бойцами лагерной охраны занял оборону против егерей. Они два дня держали рубеж, но не отошли. Все погибли, но немцев не пропустили. Прохор Андреевич передал мне свои тетради.

– Почему именно вам?!

– Я был первый, кто подвернулся ему под руку, – улыбнулся Барсков. Он раскрыл свою папку: – Прочтите, многое узнаете о том времени.

Андрей Анатольевич передал мне увесистую стопку общих тетрадей, вечером я уселся за чтение дневников отца.

***

Дневник Прохора Андреевича Балакирева:

Я решил вести дневник после того, как понял, что вовлечён в важные события. Всё началось буднично: в субботнее утро я собирался на службу.

– Дядька Прохор занемог, – матушка поставила передо мной стакан с чаем. – Зайди вечером его проведать.

Тащиться к дяде на Сухаревку мне не улыбалось, планы были другие. Мой университетский товарищ Вадик Журбин собирал компанию. В его коммуналке мы весело проводили время: танцевали с девушками под граммофон, потом парочками уединялись на общей кухне. Это у нас называлось: «Считать звёзды». В позапрошлую субботу я «считал звёзды» со смазливой машинисткой из «Промбанка» Верочкой Селиной. Хорошо она целуется! Надеялся повстречать её сегодня.

– Давай, завтра схожу? – я допил чай.

– Нет! – есть у моей матушки такая особенность, скажет спокойно, без крика, но перечить ей желания не возникает. Звенит в её голосе метал, да так, что вмиг замолкают самые голосистые хабалки в нашем доме.

– Хорошо, после службы пойду, – вздохнул я.

Дядька Прохор, брат-близнец моего отца. Он говорил, что Балакиревы, знаменитая фамилия среди уральских казаков. Военная служба отца пришлась на годы первой русской революции. Их казачий полк стоял в Москве, где он познакомился со своей будущей женой, моей мамой. В 1907 году, отслужив действительную службу, казак Андрей Балакирев вернулся в родную станицу Чаганскую. Отец надумал его женить, но Андрей ответил: в Москве у него есть невеста. Узнав, что он выбрал в жёны простую фабричную девку, старый казак выгнал сына из дома. Андрей приехал в Москву, женился, в 1908 году у него родился сын, то есть я. До службы в армии Андрей Балакирев окончил политехнический институт в Петербурге. В Москве он устроился инженером на завод Дангуэра1. Когда началась империалистическая война, его призвали в армию. Он погиб в июле 1917 года.

Братья моего отца: Прохор и Фёдор, со своими семьями жили в станице Чаганской. Во время Гражданской войны, уральские казаки воевали против советской власти. В конце 1919 года потерпев поражение от Рабоче-крестьянской красной армии, они решают добраться до города Форт-Александровский