– Признанное абсолютное оружие – это лук со стрелами, – напомнил Эяль. – Гарри Гаррисон…

– А Роберт Шекли, – сказала Зина, – считает, что это какой-то там рот, пожирающий все живое: «Мне нравится спокойная протоплазма».

– А ты что, читаешь Головачёва? – с каким-то неявным презрением спросила меня Руся.

Я кисло улыбнулся, мол, заглядывал, мол, он столько книг написал.

– Макулатура, – констатировала Руся, – нечего вспомнить. Не то, что взять. А уж перечитывать… Или с карандашом в руке… Не…

– Да я и сам, – признался я, – открыл на сорок четвёртой странице… И больше не открывал.

А какая настольная книга у Тинки? Я многое дал бы…

Да!..

Мы были потрясены бунтом наших клеточек: в чём дело?!.

– Оказывается…

Мы искали причины проколов. Васька Тамаров высказал предположение, что даже среди молекул могут быть…

– Верно, – воскликнул Ушков, – молекулярные бомбы! Молекулярные междоусобные войны! Как у людей!

Никаких автоматов Калашникова, никаких танков и бомбардировщиков, ни авианосцев, ни баллистических ракет дальнего действия. Незримые ничтожно малые смертоносные молекулярные инструменты.

– Нанотехнология смерти, – заключил Маврин, – это и есть самое что ни на есть абсолютное оружие для уничтожения жизни.

И это – наше неизбежное завтра!

– Если мы не…

– Да, если не…

Вряд ли она читала Дюрренматта, там где чёрным по белому…

Вряд ли!

Ученые гадают, как полчища раковых клеток берут верх над своими соплеменниками? Как? Какие-то внутриклеточные дисгармонии? Здесь, именно здесь находят благодатную почву зерна неприятия и розни людей, именно здесь разворачиваются основные события вражды и ненависти друг к другу, вызревают гроздья расовых, религиозных, социальных конфликтов. Гены, всесильные гены – вот источник радостей и бед человечества. Вот где собака зарыта!

– Зри в корень! – воскликнул Стив.

– Вот-вот! Вот где нужно копать свой колодец иссохнувшему и исстрадавшемуся от жажды справедливости и добра человечеству.

– Тебе нравится везде копать свои колодцы, – заметила Шарлотта.

Научиться управлять генами – как лошадью – насущнейшая задача сегодняшнего дня. Кто этого не видит – слеп! Кто не слышит шепота, опутавших нашу планету, как шелкопряд куколку, опутавших и натянутых, как струна, нитей ДНК, тот глух. Слеп, как крот, глух, как зимний медведь и поэтому нем, как сом.

– Кстати, сом, – говорит Лена, – зовёт уже тебя к ужину.

– Лен, – радуюсь я, – ты у меня просто…

Лене нравится моя радость. Но прежде, чем усесться за сома, я должен договорить:

– …тот, – говорю я, – слепоглухонемой!

– Идём уже… Заладил…

Я не сдаюсь:

– Зачем жить? Многие, все, все до нашего времени, все, кто правил странами и народами так и жили. Многие так и живут. При упоминании аббревиатуры ДНК (DNA) они кривятся, они не понимают, при чем тут ДНК. Она напоминает им урок биологии в седьмом классе, экзамен по которой они дважды заваливали. Они только морщатся: неприятные ассоциации, да и детство давно прошло. И при чем тут ДНК? Они строят счастливую жизнь своего народа на валовом продукте и рабочих местах без учета возможностей более полной реализации его генофонда.

– Строят же! – говорит Лена.

– Они снова построят гроб…

– Ты опять оседлал своего коня? Опять ода гену? – спрашивает Лена.

– Ода? О! Да!.. Где там наш сом?

«Отыщу твою безымянную планету, поаукаю там. Придумаю веские доводы и причины решиться прижиться (прижаться) … отыщу там место как раз под моё сердце… прижаться (остаться-не расстаться…) свернусь котёнково и замурлыкаю тебя… изнутриии. и.и…».

Какой там Дюрренматт?! Я не знаю, знает ли Тинка… этого… с бородой?..