Идентичность призвания человека, живущего в целибате, выражается в разных моментах (не хронологических, а имеющих богословскую основу), которые соответствуют разным уровням опыта и идентификации. Конечно, можно идентифицировать себя по своему выбору отказа от брака, но этот элемент-граница не является основополагающим. В противном случае человек сводил бы свой опыт призвания к чисто морально-юридическому содержанию. Поэтому идентичность призвания живущего в целомудрии человека как выбор образа жизни зависит от его харизматического опыта идентификации. Нелегко понять эту мысль, пока это абстрактное размышление, однако она становится совершенно ясна, если сосредоточиться на конкретном экзистенциальном уровне, присущем призванию, которое мы называем «посвященная Богу жизнь».

Соотносить хаос жизни с Царством

В первый момент идентификации призвание не имеет формы. Я хочу сказать, что это действие, совершаемое Духом в самом центре личности, предшествует всякому внешнему отношению. Призвание – это творческий призыв, и вырастает оно из глубины бытия личности. Главное – принять инициативу Бога в своей жизни. Царство не определяется формальными признаками – ни безбрачия, ни брака. Мы называем это «Божественной жизнью», «притяжением любви», «следованием за Иисусом». Таково радикальное призвание, такова «бесформенность» любви – основы и сути христианского бытия и действия, а значит, первоисточника идентичности.

Но, поскольку мы существуем среди людей, Дух становится воплощенным существованием, а призвание любви выражается в каком-то определенном образе жизни. Эта определенность имеет строгий характер. В противном случае послушание веры могло бы замкнуться само на себя в чисто трансцендентном отношении, не сводимом к форме. Но ему свойственно как раз упорядочивать хаос жизни, соотнося его с Царством, и выражать себя в знаках.

Мы называем харизмой и призванием первоначальный акт, при помощи которого Дух приводит в соответствие «бесформенность» любви и конкретную форму существования. Это может быть христианский брак – как выражение союза между Христом и Его Церковью (см. Еф 5). Или это может быть целибат – как знак эсхатологической формы жизни Иисуса. Но всегда это нечто непредвиденное, свободная благодать Господа.

Тем не менее, в каждом конкретном случае процесс идентификации призвания выражается в совершенно определенных психологических проявлениях и создании разного рода социокультурных моделей. Например, жизнь в целибате подразумевает определенные предпосылки эмоциональной интеграции. Какой смысл имело бы призвание к браку, которое не опиралось бы на действительную историю человеческой любви и общего замысла жизни?

В богословских рассуждениях часто забывали об экзистенциальном характере этой харизмы. Отмечая связь между любовью и ее формой, богословы поспешно заключали, что целибат – это высшее призвание к святости. Однако я настаиваю на том, что специфика харизмы относится к сфере знака, образа жизни, а не любви.

Вновь стать пророческим знаком

Именно теперь мы можем включить понятие «состояние жизни» в общий контекст идентификации призвания. В самом деле, харизмы образа жизни требуют постоянства, если хотят быть знаками Царства. Это характерно и для нерасторжимости христианского брака, и для целибата, этих харизм, которые не зависят от обстоятельств, но требуют всего.

Однако богословие не было напрямую связано с социокультурной моделью «статуса». В конечном счете, специфика устанавливалась самой Церковью через противопоставление разных социальных статусов внутри нее. О том, что христианский целибат существовал прежде, чем возник