Хранители Академии. Братство теней Броня Сопилка

1. Пролог

Лина летела вниз и печально размышляла о том, как глупо всё вышло. Ещё грустнее было от того, что поумнеть она уже не успеет...

Паники не было. Вероятно, в попытке защититься от безумия, сработал некий рефлекс, притупив осознание того, что жизнь сейчас оборвётся.

Где-то вверху остался взбешённый маньяк, снизу навстречу нёсся пустынный тротуар – ни шанса смягчить падение: ни балкончика, ни пандуса, ни деревца, а всё снаряжение трудяги-экстремала без страховочной верёвки не имело смысла. Мерзкий холодок скользнул от солнечного сплетения к затылку, но страх так и не пробился. Только жалость к себе и недоумение. А ещё было неприятно смотреть на землю, и девушка шевельнула руками, чего хватило для оборота тела в воздухе. Чуть задержала взгляд на зеркальной стене небоскрёеба: серый костер волос, впивающиеся в воздух пальцы рук, шальной блеск глаз – и мгновенное видение красно-серого пятна на мостовой...

"Гадость! Лучше уж небо..."

Синее, спокойное, оно словно шептало: не бойся, пятна ты уже не увидишь...

"Мда..."

Небо не удалялось и не приближалось, вокруг всё словно застыло в невесомости – вершины небоскрёбов были уже слишком далеко, чтобы по ним угадывалось движение. Лина расслабилась, прекратила бессмысленно цепляться за воздух, лишь следила взглядом за птицей, парящей в вышине.

Птица подозрительно напоминала человека. Смешно.

И всё-таки, как же глупо! Ей ли не знать, какие проблемы приносит излишне острый язык? А уж злить странного типа на крыше ста-тридцати-этажного здания – не верх ли безумия? Впрочем, кто же знал, что безобидное "жертва опытов над хомячками", обычно вызывавшее только смех у адресата и разряжавшее любую нервную обстановку, может так взбесить человека, ничуть не похожего на грызуна…

Как там говорили – ошеломить маньяка? Кажется, Лине это удалось вполне. И без того подозрительно тянущий к ней лапы всклокоченный незнакомец совсем взбеленился и, что-то зловеще бормоча, бросился к девушке, та шарахнулась, упираясь в бортик, ну а бортик... бортик был сломан. И вот...

И вот оно – синее небо и странная птица вдали.

Она как будто увеличивалась в размере, словно падала ещё быстрей – но разве может птица падать быстрей человека? Да и птица ли это?

Недоверчивый смешок был больше похож на всхлип. Сверху, настигая девушку, несся маньяк. Принятый за крылья плащ трепетал на ветру, ног же видно не было – максимальное ускорение обеспечивалось вертикальным положением тела. Безумный взгляд, вытянутые рыбкой руки. Этак он раньше Лины вонзится столбиком в мостовую. Что ж, хоть какая-то компания.

"Хм, а не слишком ли долго я падаю?"

Бум!..

***

Бо-ольно! Как же больно.

Впрочем, как-то недостаточно больно, пожалуй. Или всё-таки чересчур? Разве мокрому месту вообще может быть больно?..

Ощущения, конечно, не из приятных: болел затылок, поясница и чуть пониже её, а поверхность под спиной была твердой и довольно холодной – всё-таки мостовая? Тихо постанывая, горе-птичка перевернулась на живот, с удивлением замечая, что чувствует и руки, и ноги. Зрение только отнялось – не видно ни зги. Но через мгновение глаз резанул слишком яркий, ядовито-зеленый свет, а ухо – визг, противный до тошноты. Как-то так мог бы орать падающий в пропасть человек, когда голос рвётся и сминается эхом.

Девушка дернулась, двинувшись многострадальным затылком о глухо звякнувшую железку, ссутулилась, потирая набухающую шишку, затем чуть отползла от коварной железки, огляделась – света было вовсе не так много, как показалось с непривычки, – но его хватило, чтобы понять, наконец, что находится она в своей комнате и всего лишь упала с кровати.

Волна облегчения прокатилась по телу, расслабляя, и оставляя по себе липкий холодок испарины. Вдох-выдох был судорожным, словно до сих пор и не дышалось, руки мелко подрагивали, а подняться на ноги так и не вышло. Казалось, остаток сил вбирал в себя мерзкий вой, периодически меняющий тональность, в одном ритме с ним затухал и вспыхивал свет в щели между шторкой и рамой окна. Кое-как подтянувшись, девушка сдвинула плотную ткань в сторону, и выглянула наружу – картинка действительности сложилась окончательно.

Во дворе, озаряя безлунную ночь потусторонней зеленью, рвал связки ревун-страж. Кажется, случилась какая-то гадость. Например, какой-нибудь ретивый и не особо умный, студент что-то взорвал (разбил, призвал, сломал, нашёл). Ничего необычного. Стоит задернуть шторку поплотнее и, зарывшись поглубже в подушку и зажимая ладонями уши, попытаться уснуть.

И выбросить из головы навязчивое воспоминание о полёте-падении.

Давно девушке не снился этот сон, хотя ещё год назад она «падала» почти каждую ночь, боялась спать – чтобы не видеть приближения мостовой или отчаянного отражения в зеркальной стене. Тогда в этих снах она дико боялась умереть, переживая падение как реальное, и лишь открыв глаза, с облегчением выдыхала.

Давно ей не снился этот сон. Да.

И вот он вернулся, правда страха во сне больше не было. Даже ерунда всякая в голову лезла, например, о птице-человеке или о жертвах и хомячках, – нервный смешок пробился сквозь подушку – при воспоминании о почти забытом выраженьице. Девушка пробубнила его вслух и, не выдержав, засмеялась по-настоящему, окончательно приходя в себя.

Ревун внезапно стих на надрывной ноте, повесив в воздухе звенящую тишину. На удар сердца показалось, что она оглохла, а ещё через пару ударов её накрыл сон. Обычный, спокойный, без лишних видений.

2. ГЛАВА 1. Этот длинный, длинный день

Все беды от скуки.

Именно из-за неё странная девчонка – моё наваждение и головная боль – появилась в моей жизни. Появилась и отравила её к лохматым шиврам.

Была обычная ночь, мы с Дайром – туманным Стражем и Страхом Кантопольской академии магии – скучали. Я размышлял, кого бы из студентов скормить ему в этот раз, когда на ловца пришел зверь – в наш музей приперлись воры.

– О, твой поздний ужин, – подумал я, но Дайр посмотрел на меня с укоризной.

Он был прав. Ужин из бездарей вышел бы сомнительный, жрать там особо нечего, а вот шанс убить их в разы больше, чем магически одаренных студентов. Те после ужина Стража проснутся на утро с головной болью и только-то, а вот недальновидные бездарные воришки вряд ли проснутся вообще.

– Отпустим? – предложил я, касаясь Дайрового уха.

Дайр качнул хвостами, соглашаясь. Так начиналось приключение, которое, увы, аукнется нам обоим серьезными неприятностями.

Но ночью я этого ещё не знал, и несся широкими прыжками через камыш вслед за споро чавкающими по грязи ворами. Не подумайте, что я планировал их догонять и бить, или, упаси боги, отбирать добычу. Эту добычу мне не унести, даже с места не сдвинуть, да и побить мужиков у меня не получилось бы, даже пожелай я этого. Зато душу отвести, глядя на их морды, когда поймут, что украли – милое дело.

Муахаха! При-идурки!

Наконец-то позади взревел Дайр, отсвечивая в небо болотной гнилушкой. Воры-неудачники притопили ещё быстрее (где только силы взялись?) и вскоре преодолели болотистую речку и выбрались на дорогу, где поджидал их подельник на разболтанной таратайке.

Он так явно нервничал, что, если бы не выронил кнут, когда мои будущие трофеи выскочили из кустов, подстегнул бы залетных – и так бы мы его и видели. Пока возница ползал под копытами, нащупывая кнут, а потом и подбирая вожжи, злодеи взвалили на повозку два массивных сейфа с когтистыми лапами и замками без ключа, затем уселись сами.

Верней, улеглись, даже развалились, я бы сказал.

Похоже, как раз закончилось действие увеличивающих силу амулетов, хотя, думаю, её как раз вытянул Дайр. Мужики, так и не поняли, как им повезло со Стражем.

Я незаметно запрыгнул в повозку и зарылся в вонючую трухлявую солому. Фу, на какие только жертвы е пойдешь в борьбе со скукой!

А всё дело в том, что в последнее время Академия наша, ранее оживленная и богатая на события, сдает позиции. Второй год – недобор, преподаватели ищут работу получше, а проходной балл перестал существовать, как явление. Студенты старших курсов, глядя на бестолковых новичков, только за голову берутся. Кто побогаче – переводится от греха подальше, иные берут академический отпуск пережидать тёмные времена.

А ведь так было не всегда.

Говорят, три года назад сюда по полсотни человек на место рвались.

Но, увы, Док… О, если быть точным, то Заслуженный доктор магических наук, Почетный академик Академии Стихий и Эфира барон Леон ри-Кройзис, когда-то поднявший провинциальную школу магии до уровня Столичной академии, свихнулся пару лет назад.

Док свихнулся, всё пошло наперекосяк.

Сместить его не получается – пока что он помешан тихо и безвредно, но, когда попытались прислать ему замену, – ри-Кройзис начал буянить. А огненный архимаг в бешенстве то ещё стихийное бедствие. Говорят, «замена» на своих двоих не ушёл, но вроде выжил. Док затих и замкнулся, дела в Академии текут себе сами проторенным руслом, но, как бы это сказать... Поток иссякает, вот.

Хорошо хоть Дайру, жуткому монстру, Стражу Академии, и моему другу в придачу, -- всё тюльпаново. Он стережёт покой студентов, чаще всего от самих студентов, выпивая силы особенно буйной юно-магической поросли. Выпивая с удовольствием, ведь магия – его любимое лакомство. А три процента смертности среди пострадавших – вполне щадящая статистика. Все студенты предупреждены о «вероятности летального исхода при нарушении правил». Как говорится, жить хотите – не шалите.