Аполоница переглянулся с Гаврилой Романовичем, и тот с довольным видом бросил:

– Есть чево отведати.

Братья Глеб и Константин Владимировичи сидели во главе стола. По правую и левую руку от них уселись князья Изяслав, Кир Михаил, Ростислав, Мстислав, Роман и Глеб Игоревичи, и уже за ними рассаживались особо приближённые бояре, купцы, воеводы, тысяцкие.

Аполоница тихо прошептал:

– Мне, простому подъездному, не срамно ли здеся быти?

Гаврила Романович подтолкнул его к столу.

– Щас наклюкаются и будут равными друг дружке. А ты самый близкий Михаилу человек. Посля меня воеводой будешь. Так што сиди, да помалкивай, да на снедь боле поглядывай.

Глеб с чаркой в руке поднялся над столом.

– Братья, друже. Много вины у мене перед вами. Хотяше мы с братом, – он посмотрел на Константина, – навсегда замириться. Чтобы сплотиться на земле русской. Поднимем же чарки за союз наш!

С наполненной до краёв кружкой он подошёл к каждому из родственников, начиная с родного брата Изяслава и чокнулся. Гости опрокинули чарки и принялись закусывать.

Глеб сделал знак двум гуслярам, сидевшим у него спиной. Тот, что моложе, в вышитой рубахе, колпаке и жёлтых сапожках, провёл рукой по струнам. Второй был постарше, с тусклым незрячим взором. В два голоса они дружно запели:

Аполоница к спиртному не притронулся. Он надломил хлеба и подхватил кусок жареной стерляди. Гости неторопливо прожевывали пищу и вслушивались в слова былины.

– Пошто оне енту старину-то поють? – шепнул Константин на ухо Глебу. – Половцы, што в кустах упрятаны, заслышат ишшо браниться будуть.

– Вот и добре, – усмехнулся в бородку Глеб. – Злее будуть.

Он снова наполнил кружку и поднялся.

– За славных предков наших! Шобы теперя вечно жить в ладу промеж собою!

Гости дружно опрокидывали чарки. За столом воцарился оживлённый гомон.

– Пошто, Константин, чарка твоя недопитая, – раздался голос Гаврилы Романовича, умудрившегося со своего места заглянуть в кружку Константина. Гости на мгновение притихли.

Константин тут же поднёс к губам чарку и залпом выпил. Все одобрительно зашумели.

– Добре! Добре! – раздался голос Изяслава. Он поднялся с наполненным до краёв медовухой серебряным кубком. – И я хочу осушить свою чашу. За братьев моих, за сродников усех! – Он обвёл взглядом сидевших вокруг. – За соратников наших! Да поможет нам Господь!

Тонко пропела стрела, выпущенная из тёмного угла просторного шатра, вонзившись в его неприкрытую кольчугой грудь. На светлой рубашке тут же проступило кровавое пятно. Он рухнул грудью на стол.

Глеб и Константин одновременно выхватили мечи и опустили на головы своих соседей: Кир Михаила и Ростислава. В шатёр с двух сторон ворвались половцы и слуги. Засверкали в воздухе клинки. Вот покатилась голова Мстислава, упал, не успев обнажить свою саблю, пронзённый копьём Роман. Стрела вошла в сердце Глеба Игоревича.