На берегу каждого с радостным видом встречали Глеб и Константин.

– Здрав будь, Изяслав. – Глеб крепко обнял брата и Кир Михаила. – Путь неблизкий, проходите в шатёр, отдохнёте с дороги, – указал он в сторону, где в тени высоких вязов стояло несколько палаток для гостей.

Гаврила Романович, недолюбливавший Глеба и Константина, прошептал на ухо Аполонице:

– Щас накапают в сердечный сосуд словеса слаще мёда, а у самих небося камень за пазухой.

Изяслав, Кир Михаил, Аполоница и Гаврила Романович зашли в круглый шатер. Посредине высился столик, заставленный снедью. Кир Михаил прилёг на один из топчанов, стоявших по сторонам, и с наслаждением вытянул ноги.

– Тута и остановиться не зазорно.

Полог откинулся, и появился половец с наполненной водой меданицей в виде широкого сосуда с горлышком. Гаврила Романович тут же опустил правую руку на саблю, висевшую у него на боку.

Половец с выбритой передней частью головы и косой на затылке испуганно замер. К поясу у него крепился гребень и кошелёк, оружия не было. Гаврила Романыч снял руку с сабли.

– Чево надобно?!

– Князья приказали, умыться дати. – Половец обернулся и кивнул на вход, обнажив ряд почерневших зубов.

– Поставь на стол, – поморщился Кир Михаил. – Сами умоемся.

Половец поставил посудину и, пятясь, отвешивая поклоны, вышел.

– Што жа у Глеба из прислужников, окромя поганых, боле некого прислать? – проронил Изяслав.

– Ишшо нассуть в лохань, – принюхался к воде Гаврила Романыч. – Но вроде вони нету. От этих поганых на Руси одна беда. У них, коли твово отца грабють, в сторонке не стой – грабь уместе. – Он оглянулся на Аполоницу. – Полей князьям Аполоша.

Князья по очереди умылись. Аполоница ещё раз сбегал за водой к реке, чтобы умыться им с Гаврилой Романовичем. Ночь прошла спокойно. Поутру человек Глеба и Константина пробежал по шатрам, выкрикивая:

– Пожалуйте к столу! Усё готово!

Собравшиеся князья со своими боярами дружной ватагой направились к большому шатру из светлой плотной ткани, где были установлены столы с обильной снедью. У входа их встречали Глеб и Константин.

Гаврила Романович задержался, вглядываясь в неторопливо бегущие перед ним воды реки, окинул взглядом противоположный берег, поросший высоким кустарником. Посмотрел на синее безоблачное небо. Раскинув крылья, в вышине парил большой коршун.

– Падаль, видать, иде-то чует, – вздохнул он и перекрестился. – Господи, утверди в разумении моё сердце.

Справа и слева от входа стояли два статных гридня. Они беспрепятственно пропустили Кир Михаила и Изяслава, но задержали Гаврилу Романовича и Аполоницу. Один из них потянулся к сабле пожилого воеводы.

– Сабельку-то оставь. Апосля заберёшь.

– Енто ишо на кой?! – попытался возмутиться Гаврила Романович.

– Князья повелели! – коротко бросил гридень.

Аполоница за спиной воеводы снял с пояса кинжал, а правой рукой незаметно глубже засунул нож-засапожник за голенище.

Приехавшие гости, возбуждённо переговариваясь между собой, рассаживались за длинным столом. Аполоница покосился на корчаги с пивом и пузатые амфоры с греческим вином, стоявшие рядком возле входа. Ноздри щекотал запах хорошо прожаренного мяса. Блюда с утками, гусями, кабанятиной, лосятиной ещё испускали горячий пар. На подносах блестела обильно политая маслом озёрная и речная рыба. В вазах радовали взгляд коврижки и калачи. Византийская посуда пестрела оттенками синего, фиолетового и пурпурного цветов. Деревянная посуда, отделанная серебром и золотом местных умельцев, была наполнена: яблоками, грушами и вишнями. Возвышались глиняные кувшины с квасом, в стеклянных графинах искрилась медовуха.