- Как тебя зовут? - спрашиваю.

- Люсия, госпожа. - тихо отвечает, но не проходит и пару секунд, как она вновь начинает кричать. - Прошу вас, госпожа! Не прогоняйте! Я буду служить вам...

- Успокойся! - мне тоже приходится перейти на крик, чтобы перекричать её. И о чудо! Кормилица замолкает. - Послушай, Люсия. - уже спокойно продолжаю. - Я больше не нуждаюсь в кормилице. Мне жаль, но тебе придётся уйти. - решаю умолчать о том, что ещё пару минут назад хотела нанять её в качестве няни.

Мне хватает того времени, что я вижу кормилицу, чтобы понять: я не смогу оставить свою дочь с неуравновешенной, неряшливой и дурно пахнущей женщиной.

- Уйти? - кричит женщина. - Но барон обещал мне это место! Ради вашего ребёнка я избавилась от своего! И теперь у меня грудь ломит от молока! Куда мне его девать? Кого вскармливать?

У меня дыхание перехватывает от её слов. Что она сделала? Избавилась от собственного ребёнка? В голову закрадываются страшные мысли... Да я сгною её в тюрьме, если только узнаю, что она причинила вред новорожденному.

- Что ты сделала со своим малышом? - подскакиваю на ноги. - Что значит избавилась?

- А что? Разве баронессе есть дело до нищих крестьян? - она истерично смеётся.

Я не выдерживаю этого. За два шага преодалеваю расстояние между нами и со всей силы ударяю ей по щеке. Глаза кормилицы округляются, и она замолкает.

- Отдала я его. - шепчет чуть слышно. - Одной бездетной паре отдала. Богатой. Так барон приказал. Сказал, отдашь своего, станешь вскармливать моего. Обещал, что ни я, ни моё дитятко нужды знать не будем. А оно вишь, как вышло. Осталась я и без места в баронстве и без дитя.

Выдыхаю. Главное живой. А то, что барон был той ещё скотиной, я уже давно поняла. Но и кормилица хороша. Разве можно было отказаться от своего ребёнка в угоду деньгам?

- Ты сама виновата во всём. Головой нужно было думать и жить сердцем. - чуть ли ни по слогам чеканю кормилице. - У тебя больше нет малыша. А молоко... сцеживай и продавай. На кусок хлеба заработаешь. - перевожу взгляд на управляющего. - Бенедикт, уведи её.

Камердинер кивает и тянет женщину в сторону выхода. Она молча, а главное, покорно ступает за ним. Но как только управляющий теряет бдительность и отпускает её, кормилица вырывается и бросается к колыбели.

Я даже не подозревала, что способна на такую неконтролируемую реакцию. Возможно, сыграл материнский инстинкт - защити. Не дай навредить.

Моментально реагирую, бросаюсь вперёд и перегорождаю кормилице путь. Отталкиваю её от себя, и она чуть ли не падает в руки камердинера.

- Госпожа! Прошу вас! Не прогоняйте! - вновь начинает кричать и брыкаться. - Дайте мне шанс! Я докажу, что достойна растить нашу...

- Нашу? - удивлённо перебиваю её. Да что эта женщина себе позволяет? - Бенедикт! Немедленно уведи её! - уже просто взрываюсь.

Управляющий практически силком вытаскивает даму из комнаты. Ещё какое-то время слышны её рики. Но вскоре она становятся тише. Затем и вовсе смолкают.

С ужасом осознаю, что сама, по своей глупости или наивности, призвала в комнату эту особу. А если бы она навредила Софи? Клянусь себе, что впредь буду умнее. И к дочери подпущу лишь того, с кем лично знакома и в ком уверена, как в себе.

Проблема в том, что я никого не знаю в баронстве. Были ли у меня подруги, знакомые, верные слуги?

На кого я могу положиться?

Долго думать не приходится. Я знаю слишком мало людей в этом замке. А тех кого знаю можно пересчитать по пальцам одной руки. Начинаю вспоминать всё, что происходило в замке за эти дни.

Перед глазами всплывает картина, как повитуха бросается на барона и пытается меня защитить.