— Неужели из… - Светлана вспоминала какие-то названия деревень, чтобы брякнуть любое, но Ольга наконец решилась и ответила:

— Из Санкт-Петербурга, ты же знаешь. И напоминать мне о том – моветон. Еще скажи, что из моих волос плохо выветрился запах нафталина, - она растягивала улыбку, но видно было, что ей и правда, стыдно.

— Вот это да! – только и смогла ответить Светлана. – Хорошо, идем, успокоим матушку и эту, как ее… с карэ…

— С чем? – удивленно посмотрела на Светлану Ольга.

— Ну, та, которая вчера тут кричала про усохшие мозги и вред чтения…

— Дарья, это ж няня твоя. Она точно едет с вами. Без нее Степанида Ильинишна ни шагу не ступит, - Ольга, довольная тем, что ее увозят непонятно куда, лишь бы подальше от Петербурга, выпорхнула из комнаты, а Светлана принялась натягивать платье прямо на рубашку. Разбираться, что с чем тут носят, она решила после завтрака.

3. Глава 3

Светлана вышла из комнаты в коридор, щедро застеленный ковром. Лестница находилась ровно посередине дома. Она знала эту лестницу, как пять своих пальцев, только вот раньше она была общей для всего дома.

Сейчас двери в правое и левое крыло не было. Видимо то, что раньше было квартирами, здесь стало комнатами. Три этажа огромного дома в центре города принадлежали одной семье?

Когда отец Светланы получил квартиру здесь, им полагались две комнаты. Сначала кухня была на этаже. Потом густонаселенную коммуналку начали расселять, и ремонт в доме включил обустройство кухонь в каждой квартире. Это ей рассказывала мама. Два жилых этажа в двухтысячных продались за бешенные деньги. И трехэтажка с элитным магазином на первом этаже стала совсем малолюдной. Соседи из крыла, где выросла и прожила всю свою жизнь Светлана Борисовна, не удержались от выгодных предложений. И теперь рядом с ней жила семья не очень-то и приличных буржуев. Именно так их называла Светлана.

— Деточка, мы и есть не начинаем, тебя ждем, - женщина, которую Ольга назвала ее матерью сегодня заискивающе улыбалась. А часть магазина с вывеской «Картье» теперь представлял собой огромную столовую. Видимо, остальные его части здесь были прихожей, гардеробом, и, вероятно, кухней.

— Что у нас на завтрак? – чтобы что-то сказать в ответ и снова услышать свой новый голос, спросила Светлана.

— Как ты любишь, милочка, - из смежной комнаты с большой сковородой, на которой все еще шкворчала яичница, вышла Дарья. – со сливошным маслом и гренками, - она даже голосом пыталась передать всю и без того прекрасно передающуюся запахами вкусноту.

— Тебе бы в актрисы, Дарья, - ответила Светлана, в очередной раз подметившая ее сходство с Мордюковой.

— Нет уж, увольте, увольте, деточка, стыд и позор этому вашему кино. Послушалась я было подруги своей и лучший свою костюм надела. Вышла, дура старая, отправилась в это ваше кино, - накладывая в тарелку Светлане щедрую порцию глазуньи, рассказывала Дарья и цокала языком.

— И что же? – не удержалась после долгой паузы рассказчицы Ольга.

— И то! Профурсетки эти ваши актрисы! Целовалась там, аки с супружником! На весь зал! А я не хотела блажить-то, видит Бог, не хотела. Переспросила у Настасьи Давыдовны – муж он ейный, или как? – Дарья опустила сковороду, посерела в лице и с чувством продолжила: - Нет, говорит. Это тоже актер, и с кем только они уже этих сцен не играли! Во-от тогдаа-то я вста-ала, да как пошла чихвостить всю эту непотребщину! – в образе, которым она передавала саму себя, Дарья забыла, что в руках у нее сковорода с остатками глазуньи и размахнулась ею с такой силой, что та вылетела из рук, пролетела столовую, миновала дверной проем в кухню и громко там обо что-то ударилась.