– Это было бы великой любезностью с вашей стороны! – не дав договорить доброму крестьянину, поспешила заверить его Джулия. – Когда землетрясение меня застало, я как раз направлялась в замок Сангедор-Луссильон!

– Ох, – с явным облегчением выдохнул хозяин телеги. – Та какая любезность! Что вы, госпожа! Мне совсем не в тягость! Я буду только рад!

Джулия расплылась в слабой, благодарной улыбке.

– Вы очень добры и просто необыкновенно великодушны! – произнесла она с теплотой в голосе и, покачиваясь, словно едва держится на ногах и вот-вот рухнет в обморок, медленно пошла к телеге.

Крестьянин польщенно кивнул и, встретив её на полдороге к телеге.

– Ох, и крепко же вам досталось, бедняжке! Ох и крепко! – сокрушенно покачивая головой, сокрушался он, пока вел её к повозке и помогал ей на неё забраться.

Ухватившись за борт телеги и облокотившись на стог, Джулия вытянула ноги на сене и тяжело вздохнула. Она и в самом деле немного устала.

– Надеюсь не слишком жестко? – обеспокоился её спаситель.

– Нет-нет, всё в порядке, спасибо, – ответила она измученным голосом.

– Может воды? – заботливо предложили ей.

Пользуясь тем, что крестьянин не может видеть её лица, Джулия брезгливо поморщилась, что, естественно, никак не отразилось на её голосе. В нем звучала мягкость и благодарность.

– Нет спасибо! Мне просто нужно отдохнуть и немного прийти в себя.

Поняв намек, хозяин телеги до конца пути более не сказал ни слова.

Хотя Джулии показалось, что она тряслась по ухабам целую вечность, на самом деле, поездка не заняла много времени.

И довольно скоро, впереди показались величественные главные ворота поместья Сангедор-Луссильон.

– Почти приехали госпожа, – уведомил её возница, сворачивая на подъездную алею к воротам.

Джулия облегченно выдохнула и нетерпеливо обернулась. И, как раз вовремя, чтобы увидеть, как поместье через боковую калитку с возмущенным воплем покидает уволенный за халатность келарь.

Поскольку орал уволенный работник громко, а телега ехала медленно, Джулия услышала достаточно, чтобы понять, что келарь считает себя несправедливо уволенным.

«Несправедливо уволенный! Надо же какая удача! Пренебрежённый и униженный он наверняка будет готов на всё, чтобы отомстить своим обидчикам! – довольно улыбалась Джулия, провожая взглядом удаляющуюся фигуру бывшего работника поместья. – А я все ломала голову над тем, к кому бы из работников поместья подступиться, но так, чтобы при этом не попасть впросак. С тем, кто обижен, я точно не попаду впросак. Уверена, он с радостью подскажет мне, кто из замковой челяди нуждается в дополнительном заработке! И при этом я ещё и действовать смогу через него, не подставляясь сама! Не говоря уже о том, что нуждающиеся в дополнительном заработке к предложению заработать от хорошо знакомого им человека отнесутся с меньшей опаской.

Госпожу Джулию фон Кастелло-Бьянки в поместье хорошо знали и поэтому… не любили, и ИМЕННО поэтому её «экипаж» и пропустили через ворота, дабы на сие прямо скажем бесценное зрелище сумели полюбоваться также и другие.

Ибо до сих пор «черная вдова», как её меж собой называли в поместье, всегда приезжала исключительно с помпой и блеском. В её ослепительно сверкающую позолотой карету неизменно были впряжены шесть белоснежных скакунов, а разодетый в алую ливрею кучер с важным видом взирал на всех проходящих мимо свысока.

Джулия наивной не была и знала, что её не особо-то жалуют в поместье. Собственно, поэтому она и обрадовалась так «несправедливо уволенному». Само собой, если бы ей не понадобились союзники в замке, ей бы даже и в голову не пришло беспокоиться о том, что прислуга и работники поместья её не особо любят. Однако теперь её «волнения» уже были позади, и она вновь могла позволить себе не замечать всех этих мелких и ничтожных людишек.