Вот, наконец, и шаги в коридоре...

Тяжелые, явно мужские.

Аделия замерла, превратившись в один перепуганный взгляд, – дверь открылась.

В комнату вошел Шерман, но не тот, которого она так страшилась: не отец – сын его стоял на пороге.

И глядел на нее...

Ей тогда показалось, от стыда у нее лопнет сердце, взорвется, как мыльный пузырь, но оно продолжало стучать.

Шерман щелкнул запором двери, подошел прямо к кровати и произнес:

 – Отец отправил меня... сделать это с тобой, но тебе не стоит бояться. Я не желаю участвовать в его играх...

Аделия, натянувшая покрывало до самого подбородка, в этот момент отпустила его. Просто пальцы разжались... Должно быть, от удивления. А мужчина скривился... Так явно, словно увидел лягушку.

 – Не знаю, что послужило поводом для разлада, только нам с тобой ни к чему в этом участвовать, понимаешь? – произнес Шерман, укутывая ее в покрывало. – Мой отец и твой муж должны сами во всем разобраться, и эта отцовская выходка... мне она неприятна так же, как и тебе.

Только в этот момент Аделия и поняла, что мужчина не тронет ее.

Вообще.

И испугалась.

 – Если ты не сделаешь этого, мой муж узнает... Твой отец тоже захочет проверить. И тогда может сам захотеть... – Она схватилась за его руку с мольбою в глазах. – Лучше ты. Лучше ты сделай это... Пожалуйста.

Шерман не отнял руки, но лицо его опять исказилось.

 – Я не хочу, – произнес он так четко, словно ребенка малого наставлял. – И ты тоже не хочешь...

 – Хочу.

 – Нет, не хочешь. – Теперь он выдернул руку и отступил. – Ты просто боишься. А между тем есть иное решение... – И достал из кармана стеклянный флакон. – Вот, сделаем вид, что действо свершилось, и успокоим отца. Ты же расскажешь все мужу... Он будет лишь благодарен подарку и станет молчать. Отойди!

Аделия слезла с кровати, и Шерман, выдернув пробку, сбрызнул белую простынь содержимым флакона.

Он думал, что помогает ей, как же, но только Аделия знала, что правды супругу в любом случае не откроет.

 – Что это? – ее зубы клацнули друг о друга.

 – Куриная кровь. Пришлось разжиться ей перед отъездом, едва отец рассказал мне свой план...

 – Предусмотрительно.

 – Ты замерзла.

Мужчина снова укутал ее в покрывало и глядел очень жалостливо, как на птаху с перебитым крылом. Такую добить жаль, а бросить нельзя...

 – Сиди, я скажу, что все сделал. – И уже от порога: – Можешь заплакать для вида. Так будет правдоподобней...

Она тогда и заплакала... от жалости и стыда.

А муж, который должен был бы утешить ее, не явился ни той, ни в одну из последующих ночей.

Она как будто перестала существовать для него...

И отъезд в Лондон казался ей выходом: ни тебе взглядов слуг и соседей, ни Шерманов – никого, кроме нее и супруга.

На деле же все оказалось иначе...

Дорога вывела всадницу к воротам Айфорд-мэнор, ее новому дому. Девушка придержала поводья, и кобыла, сбавив ход, мерно затрусила вперед, позволяя наезднице присмотреться к владениям...

Дом был не новым, однако добротно построенным: камень и дерево идеально дополняли друг друга. Зубчатый парапет, небольшие застекленные окна и две колонны у входа – вот что увидела девушка в первую очередь. А еще боковые эркеры... Чудесные в своей легкости, со стрельчатыми готическими арками, они понравились Аделии еще в первый визит в Айфорд-Мэнор. Тогда ей подумалось, что пожить в такой комнате с живописным эркером было бы замечательно!

Но не вышло...

Что ж, теперь это можно исправить!

Она чуть тронула бог лошади пятками и въехала в ворота.

Двор был пуст, ни одного человека вокруг. Никто не спешил ее встретить...

Она спешилась и направилась прямо к конюшне.