И девушка воткнула иглу в столбик кровати под тканым бархатным балдахином...

2. 2 глава

Карету встряхнуло на особенно крутой кочке, и девушка воротилась в реальность.

Как же невыносимы эти дороги, а третий день кряду они невыносимы с утроенной силой!

И едва успела она это подумать, как карету качнуло сильнее прежнего, загрохотав, она накренилась на бок, да так, что Аделию отшвырнуло на правую дверцу, – она услышала крики кучера, его «тпру», обращенное к лошадям, – и, проехав так несколько ярдов, карета, наконец-то, остановилась.

Почти сразу же распахнулась правая дверца, и кучер, перепуганный произошедшим, помог ей выбраться на дорогу.

– Простите, моя госпожа, слетело правое колесо, – затараторил он на едином дыхании, – я давно говорил господину, что его бы в ремонт: там заклепка совсем разболталась. А на этих дорогах, сами видите, сладу нет... Как сошли с главного тракта, так и трясемся нещадно. – И с беспокойством: – Надеюсь, вы в добром здравии, госпожа? Не ушиблись в падении? – Он окинул ее быстрым взглядом.

– Со мной все в полном порядке, благодарю, Айк, – успокоила слугу девушка и осмотрелась.

Отлетевшее колесо укатилось в овраг и застряло в кустах ежевики, и карета, одним боком лежавшая на дороге, казалась донельзя жалкой. Словно лягушка с оторванной лапой...

– Нам бы помощь позвать, моя госпожа, – развел мужчина руками, – самому мне с этим не сладить. – И поглядел в сторону Шерман-хауса: – Может быть...

– Ни за что! – оборвала его Аделия самым решительным тоном. – Мы справимся сами...

– Но как?

Девушка глянула на дорогу, и, постояв немного задумавшись, произнесла:

– Я пойду в Айфорд-мэнор пешком и отправлю сюда наших слуг. Так будет вернее всего!

– В Айфорд-мэнор, моя госпожа? – почти ужаснулся слуга. – Но до него не меньше двух миль пешим шагом. Как же вы одолеете их одна, да еще в...

– Ты забываешься, – строго одернула его девушка. – Я приказываю тебе оставаться и присматривать за каретой.

Айк потупился, если не убежденный в правоте госпожи, то, по крайней мере, привыкший исполнять приказания. А она, запахнувшись в подбитый бархатом плащ, уже направилась по дороге в сторону мэнора...

Весна только-только вступала в права: в воздухе витал аромат распускавшихся почек, чуть горьковатый, смешанный с ароматом земли, он кружил голову, как молодое вино.

И Аделия вдруг ощутила себя впервые за долгое время счастливой...

Такой, что захотелось припустить по дороге до самого дома.

Бежать... подпрыгивать... и кружиться...

Забыть о месяцах в Лондоне с его ужасным зловонием, нравами и беспорядком – все это стало ей одинаково ненавистным – забыть... о муже, который появлялся в доме так редко, что она ощущала себя совершенно заброшенной.

И забыть Валентайн Мартелл...

Муж привел ее в дом сразу после прибытия в Лондон, сказал, что нашел для нее компаньонку. Мол, знатные дамы просто обязаны иметь при себе такую особу, способную скрасить их одиночество. И Аделия не воспротивилась... Все еще полагала, что проблему можно решить простою покорностью.

Но просчиталась...

После той ночи Джон даже смотреть на нее не хотел, казалось, присутствие Шермана в их с мужем спальне сделало ее прокаженной. Он даже ни разу ее не коснулся... Пусть Аделия и старалась стать желанною для него, видит бог, очень старалась, но, верно, не стоило скрывать правды.

Покрывать одну тайну другой – идея не из удачных.

Но в ту самую ночь о первой тайне она даже не знала... Узнала несколько позже, когда от запахов в лондонском доме ее стошнило в ночной горшок жгучей желчью.

Эта желчь обожгла ей язык, а догадка – самое сердце.