Постепенно привычные движения вытеснили из головы сторонние мысли, и я так увлёкся плотницкой работой, что не заметил спустившегося по склону Дуката.

– МакАртур! – гаркнул он над моим плечом так неожиданно, что я подпрыгнул.

Испуганно обернувшись, я увидел своего начальника с трубкой в зубах и двумя глиняными кружками, исходящими паром.

– Дружище, вы на меня смотрите так, будто чёрта увидели.

Если б Дукат мог читать мысли, он бы понял, что был близок к истине.

– Извините, сэр, увлёкся.

Дукат протянул мне одну из кружек.

– Держите, МакАртур, вам сейчас не повредит. Мой фирменный грог, только рома поменьше. Согреет, но не опьянит – то, что нужно.

Я принял кружку из его рук и сделал большой глоток.

– Ну как? – спросил он с улыбкой, и я благодарно зажмурился.

Со дня исчезновения Маршалла Дукат начал проявлять вполне человеческие качества.

– Вы не проголодались? – спросил он, но я покачал головой:

– Нет аппетита. Хочу сегодня доделать и оставить её сохнуть. Вечером поем.

– Ну, как знаете, МакАртур. – Он пожевал губами, переводя взгляд с меня на лодку и обратно, и его торчащие баки ещё больше ощетинились. – Скажите начистоту: зачем вы чините лодку? Только не надо мне рассказывать про внезапно проснувшуюся тягу к рыбной ловле.

– Вы всё равно не поверите, сэр.

– А вы попробуйте.

Я помолчал, подбирая слова, потом сказал:

– Я видел Маршалла. Поздно вечером, в день его исчезновения.

Дукат вздёрнул бровь, обозначив интерес.

– Я сидел на берегу в бухте, где мы высадились на берег… Сейчас кажется, что прошла вечность. Том вышел из моря и говорил со мной.

– И что он сказал? – Голос Дуката по невыразительности мог сейчас соперничать с напугавшим меня голосом Маршалла в ту встречу.

– Он умолял, чтобы мы подали сигнал бедствия и бежали отсюда, как можно скорее.

– И вы только сейчас решили мне об этом сказать?

Я пожал плечами:

– А вы бы мне поверили?

Дукат попыхтел трубкой, обдумывая ответ, потом сказал:

– До Мангерсты по прямой около двадцати миль. Многовато для утлой лодки с наскоро заделанной пробоиной.

– Вы сами сказали, что море, бывает, забирает своих тружеников, – возразил я. – Ну что ж, значит судьба такая. В любом случае, сэр, я бы предпочёл, чтобы у нас была хотя бы умозрительная возможность отсюда выбраться.

Ни слова не говоря, Дукат развернулся на каблуках и пошёл к подъёму. Забравшись на пару метров выше, он обернулся и сказал:

– Про вёсла забыли, МакАртур. Грести руками собираетесь?

Не дожидаясь ответа, он продолжил восхождение и скрылся за краем обрыва.

Удивлённый тем, что эта простая мысль не пришла мне на ум, я присел на киль лодки и повесил голову. Просидев так пару минут, я подскочил к самой воде и заорал:

– А вёсла, Том? Вёсла?!

На следующее утро под лодкой лежали два разномастных весла. Одно было похоже на те, какими Том выгребал на место лова, а второе, выкрашенное облупившейся зелёной краской, носило следы акульих зубов. Я показал свою находку Дукату. Он долго рассматривал их, скрёб ногтём отметины. Потом поднял глаза, и я понял: что-то изменилось.

В тот вечер я впервые увидел, как он чистит револьвер. Откровенно говоря, я вообще не знал, что у него есть оружие. Теперь большую часть дня он проводил наверху, возле горелки маяка. Он бродил по кругу, рассматривая море в бинокль, был неразговорчив и рассеян. Пару раз я пытался подняться к нему поговорить, но сразу натыкался на угрюмое: "Мне нужно побыть одному, МакАртур, будьте любезны…". Я проявлял любезность и спускался вниз, чтобы до позднего вечера слушать, как трещат половицы под его башмаками.

Однажды утром я проснулся и обнаружил, что постель Дуката тщательно застелена. Я взял полотенце, мыло и вышел из спальни.