Буря за окном постепенно затихала, ветер разогнал тучи. Показалась полная луна, а на востоке небо посерело, даря надежду. Возня внизу продолжалась, но там было темно, а стрелять наугад Дукат не хотел. Потом наступила тишина, перемежаемая тихими щелчками, едва различимыми среди бульканья карбида. И, когда мы думали, что твари ушли, совсем близко раздался ровный голос:

– Мы дарим вам ещё один день.

Дукат выпустил в люк всю обойму, но снизу раздался смех, такой же ровный и невесёлый, как и голос перед этим. Пока мой начальник с дымящимся пистолетом стоял, ошалело глядя на повреждённый люк, я кинулся к западному окну.

От маяка по земле, быстро перебирая конечностями, перемещались две вполне человеческие тени, только ноги и руки у них двигались так быстро и резко, как ни у кого из живых людей. Одна тень скользнула в расселину, а вторая задержалась. Мне показалось, что она махнула мне рукой, а потом исчезла вслед за первой тварью.

Когда солнце показалось над горизонтом, мы сдвинули рундук и открыли люк. Пол внизу был залит водой, ёмкости с карбидом пусты. Характерный запах ацетилена говорил, что всё наше топливо без всякой пользы ушло в атмосферу.

– Не всё, – ухмыльнулся Дукат, хоть я вслух ничего не сказал. – Идёмте, – позвал он. Мы зашли в спальню, он полез под четвёртую, пустующую койку и выволок за ручку нетронутую ёмкость. – Наши косорукие матросы очень торопились, и расставили их как попало. Одну деть было некуда, я сказал запихать под кровать.

Мы вдвоём внимательно осмотрели все части нашей ацетиленовой горелки. Ёмкости были вскрыты и опрокинуты, но трубы остались целыми.

– Ремонта на несколько часов, к темноте можно попробовать закончить, – заключил Дукат. – А что с лодкой?

Мы кинулись в пристройку. Лодка лежала нетронутой, вёсла тоже.

– Ну, что будем делать? Скажу сразу: у нас мало шансов пережить следующую ночь.

– И что вы предлагаете, сэр?

– Я постараюсь восстановить работу маяка, а вы можете попробовать на лодке добраться до берега. После такой ночки эти твари, думаю, отсыпаются. По крайней мере у кого-то будет возможность выжить.

– И вы хотите, чтобы я на вёслах проплыл два десятка морских миль?

– Да, – спокойно сказал Дукат. – А я попытаюсь отбиться от этих тварей. Готовы? Или предпочтёте сдохнуть со мной, даже не попытавшись?

Дождавшись моего согласия, он ушёл в спальню и вернулся через несколько минут с исписанным листком.

– Доберётесь в Каслбэй, отдайте это письмо комиссару, он меня знает. Будет расспрашивать – отвечайте всё, как есть. Поняли? Ну что вы побледнели, как брюхо камбалы? Хлебните. Последнее! – Он почти насильно влил в меня остатки виски из фляжки, это помогло мне прийти в себя. Вдвоем мы вытащили лодку и спустили на воду.

– Давайте, МакАртур, обойдёмся без долгих прощаний. Удачи вам! – сказал он на прощание и начал раскуривать трубку.

– И вам тоже, – ответил я, прыгая в шлюпку.

Я плыл уже очень долго. Солнце поднялось в зенит, но прогреть холодный воздух оно не могло. Так и существовали они: светило отдельно, мороз отдельно. Чтобы не задубеть, я упрямо продолжал грести. От усталости шумело в ушах, горели перетруженные мышцы, волдыри на ладонях полопались и пачкали кровью вёсла: синее и второе, зелёное, со следами зубов. Я продолжал двигаться, но земля всё не появлялась. Солнце клонилось к закату, над морем белесыми струйками начал подниматься туман, но я упрямо грёб вперёд.

От усталости я не почувствовал, как слегка накренилась лодка, не услышал тихий плеск сзади. А если б услышал, не нашёл в себе сил повернуться. Мокрая рука, покрытая чёрными волосками, обхватила меня за грудь, стальным обручем вжимая руки в бока. Вторая рука ухватила за голову и склонила её к правому плечу. Панический ужас вдруг сменился облегчением. Всё кончилось, и мне больше не надо бороться за свою жизнь, и не надо грести, превозмогая боль в мышцах и натёртых до кровавых мозолей ладонях.