- Кто?! Портрет!

- Какой портрет? – не поняла тростиночка и демоническим голосом пояснила: – Я об управляющем усадьбой говорил, он завернул в галерею, когда мы собрались уходить.

- А… поняла, - протянула я. – Но кое-что мне невдомек. Почему у всех глав рода жуткие шрамы, а Оданас и Гайвен Дори как младенцы чисты? Зверь не всех защитил в подземных чертогах или же вы с Вивьен об охоте никого не предупреждали толком.

- Как это не предупреждали?! – возмутилась красавица. - Мы говорили всем тоже самое, что и тебе, слово в слово.

- Так в чем дело? Они становились приманками, - как я и думала, - или на них кто-то нападал?

- Кто?! – искренне удивилась тростиночка. – Тора, Бузя у нас за крота, змей прибрежный сродни местному червю, а человек, пусть и воин, это даже не божья коровка, а самый мелкий короед.

- И откуда шрамы?

- От глупости. Наши доблестные тарийцы сами на местную растительность и живность нападали! – Не к месту вспомнился папоротник, и как я хотела его схватить. - Тупицы трофеесобиратели... – продолжил бушевать скрытый девичьим образом демоняка. - Мы отправляли их с оружием, в броне, но не проходило минуты, как эти идиоты лежали в луже собственной крови. Тут Златогривый, хочешь не хочешь, выбирался из засады, пугая всех вокруг… спешил назад, спасал и, как ты сама понимаешь, оставался голодным, злым. В назидание он некоторые ранения «забывал».

- То есть шрамы – это проявление глупости. А как же первый абсолютно чистый Оданас Дори? Он в драку не полез, или полез и остался невредим, или зверь его как и меня забрал без оружия и брони?

- Нет. Ты первая безоружная. А он попросту был умный мужик. Как твой Тороп, - демонически ухмыльнулась тростиночка. - Пока Златогривый безрезультатно сидел в засаде, Оданас осмотрел лес, подружиться с червем… то есть с прибрежным змеем и поставил удачный эксперимент под названием «Ловля на живца».

И после этих слов, меня завели в залу приемов, где я в очередной раз ощутила себя тем самым живцом. Огромное помещение, в котором целиком могло разместиться все мое «Логово», было высоким и двухуровневым. Внизу размещались ряды стульев и родственники Дори ожидающие аудиенции, около сотни высокородных тарийцев, дружно скрипнувших зубами при моем появлении. Вверху – огромная каменная скульптура отчасти похожая на застывшего в засаде Златогривого. В ее ногах уютно разместился массивный стол из черного дерева, пара стульев для посетителей и почти королевское кресло для главы рода, в котором вольготно расположилась неприятная персона.

Меня не особо смутило, что в этот раз он явился без личного помощника любителя закрытых клубов, не смутило и то, что Вильгем Дори занял мое временное место, однако он приступил к обязанностям главы рода, а это не шло ни в какие ворота.

- А дядюшка имеет право давать консультации? – шепнула я черноглазой красавице, не забывая про осанку, гордый наклон головы и необходимость придерживать платье, чтобы на него не наступить.

- Нет.

- Тогда что он там делает?

- Провоцирует тебя на скандал, - широко улыбнулась она. – Жду не дождусь вашей стычки!  

- С чего вдруг? Я не собираюсь с ним за кресло спорить. Откажу в аудиенции, и все на том.

- Спорить не придется, он вряд ли тебе уступит и от аудиенции не откажется сам. – Не самая радостная новость, но как оказалось и не самая плохая, потому как хранитель рода продолжила: - Скорее всего, Вильгем во всеуслышание укажет на узость твоих знаний и чуждость тарийским законам, одичалость твоего вновь сбежавшего мужа и, как вариант, его неверность роду.

Последние слова тростиночка прошептала, когда я уже преодолела лестницу и шагнула к столу и «доброму» дядюшке. При моем приближении он даже не соизволил подняться, смерил пренебрежительным взглядом и сообщил, что я могу посидеть в уголке. На банкетке, как неразумное дитя, или, хуже того, одолеваемая маразмом пожилая дама.