- Травится и весится? Никакой фантазии. Нет чтоб, подавиться клоком собственных волос. Всегда при себе, надергать можно в любое время и не только с головы, - посетовала я и получила увесистый шлепок пониже спины. Тороп - негодяй, через всю кровать дотянулся, чтобы «высказать» свое мнение. Замахнулся повторно, но я уже отсела и удостоилась лишь тяжелого взгляда.

- Чтобы больше я этого не слышал!

- А что такого? - наигранно изумилась. – Пусть она и медам от рождения, но вряд ли блюдет безволосую чистоту. Ну-ка скажи, у нее ноги мохнатые?  

- Торика ЭлЛорвил ты меня поняла, - произнес бывший вояка, одной лишь интонацией предупреждая – не шути.

- Хорошо. Я поняла. Но хочу напомнить, что я еще и Дори. А это значит…

- Что шлепать ее могу только я, - раздалось от двери.

Вздрогнув от одного лишь звука голоса, я обернулась. Инваго бесшумно прошел к кровати, навис надо мной и медленно уплывающей в беспамятство свекрессой.

- Как она? – спросил он у Торопа.

- До утра продержится. А там, может быть, вам удастся поговорить… еще раз.

Так Инваго все это время знал о состоянии крестной и ничего не сделал?

- Хорошо, – Дори погладил болезную по руке и перевел пытливый взгляд на меня.

- Что?

Тысяча вопросов о том, почему Хран и Инваго не сидят у ложа Гаммиры, почему не спасают ее от блока, предпочитая бегать по просторам Ариваски за подземным зверьем, молчать о странной связи между демоном Горным и уродом Уросом, померкли при воспоминании несуразной фразы «Буду как штык».

– Что ты смотришь? – воинственные нотки хорошо скрывали панику, но не дрожь. И я поморщилась от звучания собственных слов.

- Покормишь?

- Кого? – спросила, точно зная, если с этим му-ж-жем прибыл новый обоз и двадцать с лишним нелюдей, я удавлю его здесь и сейчас.

- Меня…  - ответил он и повторил со странной интонацией: - покормишь?

- С ложечки? – несмотря на браваду, голос все еще звенел дрожью.

- Можно и так, – он взял меня за руку, потянул на себя. – Доброй ночи, Тороп, хороших снов, крестная.

- И вам, - раздалось в ответ, когда дверь за нами закрылась.

- Гаммира? Это была Гаммира! – я остановилась, не давая себя увести. – Ты хотел с ней поговорить.

- Утром.

- А может… - Мне совсем не хотелось оставаться с ним тет-а-тет, для побега я была готова найти любой подходящий и не очень повод.

- Утром, Тора, – Инваго сжал мою ладонь и коварно улыбнулся: - Ну, или сразу после того, как ты меня помоешь.

Зря пугал.

Он и мылся, и ел сам. Правда, в спешке, словно и думать не мог ни о чем, кроме постели. И бросал он на нее столь вожделенные взгляды, что я поспешила отступить к стене. Вдоль нее аккуратно переместилась к двери и уже почти коснулась ручки, как надо мной раздалось громовое «Тора… Спать!».

Вопреки разом накатившей сонливости и усугубившей ее вялости я заторможено обернулась.

- Спать, так спать. Зачем же так орать?..

- Поговори мне еще, - фыркнул Дори и подхватил меня на руки. – Дал бог и не кается.

- Ты тоже не очень расстроен, - шепнула я и уплыла в сон полный щемящей нежности синего взгляда и мягкой улыбки с ямочкой на левой щеке.

4. 4

4.

Второй день моего пребывания в «Логове» был не таким насыщенным, как первый, и оттого незапоминающимся. Проснулась поздно, в одежде и одна. Почти порадовалась  -  Инваго не своевольничал и меня не раздевал, но рубашка вывернутая наизнанку и ремень неверно застегнутый быстро объяснили, что радость преждевременна. В остальном в родном уютном детище было тихо. Малышня играла с Бузей, Тороп занимался Гаммирой, я – инспекцией схронов в кухне, подполе и ныне исчезнувшей конюшне.

К моему несчастью, вернее к несчастью всего рода Дори, мои накопления за годы хозяйствования пришли в негодность. Под ударом ли самого Инваго или благодаря дыханию, напавшей на «Логово» твари золото оплавилось и теперь драгоценной кляксой украшало разделочный стол и бутыли с соленьями, а серебро странным образом пропитало столбик, в котором хранилось. И этот столбик, вырванный из земли и кем-то с силой отброшенный, теперь, как гвоздик для подковы, украшал собой вход в таверну.