- В сторону, Тора, я разберусь сам.

И он разобрался.

Не прошло получаса, свекресса переехала в его спальню. А на все мои укоризненные взгляды и попытки разузнать, что происходит, Тороп отвечал односложно «позже». Откровений пришлось ждать вплоть до наступления вечера, когда Гаммира забилась в лихорадке, покрылась красными пятнами и захрипела. И я бы не узнала о ее плачевном состоянии, если бы не Зои. Малышка ворвалась в кухню маленьким смерчем  и, схватив за руку, потребовала, чтобы я вмешалась в лечение несчастной.

- Тора! Тори-и-ика! Кажется, он ее там душит! А еще головой об стенку бьет…

- Что?

- Нет, я конечно, не против. У каждого мужика к возлюбленной свой подход и этот еще не самый худший, – невесть в чем обвинила она нашего вояку и с тревогой заглянула в мои глаза. – Но, если она умрет, дядя ее на том свете не оставит. Вернет на этот и получит новый срок от Адо.

- Ты уверена?

- В чем? – Она нахмурила лобик. - В том, что срок получит – да.

- А в том, что Тороп Гаммиру бьет? - уточнила я.

- Не очень. Но там такие звуки!

Я несмело улыбнулась. Надо же маленькая демоница нынче не  рвется в закрытые комнаты, а ориентируется исключительно по звукам.

- Так ты сходишь? Проведаешь ее?

- Схожу.

- Хорошо, - улыбнулась Зои и тише добавила: - А я за тобой следом.

Я не стала откладывать с визитом. Поднялась наверх, постучалась, дождавшись разрешения войти и толкнула дверь. Картина, представшая взору, одновременно порадовала и напугала. Отец не бил свекрессу об стенку головой, она билась сама, а еще хрипела и сыпала проклятьями на древнем тарийском. Увидев ее в состоянии припадка, я остолбенела и вздрогнула от мрачного приказа.

- Тора, входи. Зои, вон отсюда.

- Но как?! – возмутилась невидимая малышка откуда-то с потолка. – Как ты узнал, я же все недочеты исправила!

- Ты забыла про тень, - нравоучительно ответил вояка и рывком уложил свекрессу на подушки. – А теперь вышла и закрыла дверь.

Дверь не просто закрылась, она захлопнулась, в коридоре послышалось сердитое сопение, а затем и торопливые шажки. И лишь когда на лестнице скрипнула предпоследняя ступенька, Тороп попросил:

 - Не пугайся. Сейчас она утихнет и может быть заснет. Если повезет - до утра, а нет - так у нас с тобой будет час или два до следующего ее полета в закрытое прошлое. У нее блок на воспоминаниях.

- Такой же, как у меня? – я шагнула ближе, опустилась на кровать.

- Хуже, – наш вояка поморщился, словно бы ощущал боль от старой раны. - У тебя завеса. Ты помнишь все, но острота воспоминаний приглушена. У Гамми же кто-то вырвал несколько месяцев жизни.

Гамми? Меня не столько сокращение имени удивило, сколько интонация, с которой Тороп его произнес. Мягко с едва заметной ноткой опеки, что прослеживалась не только в голосе, но и в каждом прикосновении к свекрессе. Она стала спокойнее и он ослабил свой захват.

- Может, это время болезни?  - озвучила я первую пришедшую мысль. – Эванжелина говорила, что после расставания с Оргесом IV свекресса едва не погибла от лихорадки.

- Не думаю. Скорее всего, блок поставили до так называемой болезни, а лихорадка это уже реакция разума на запрет вспоминать.

- Оргес хотел ее убить?

- Не исключено. – Тороп убрал с лица тарийки налипшие пряди, промокнул влажный лоб полотенцем, с тревогой вглядываясь в заострившиеся черты лица. – Блок может быть и ключом к сознанию, и толчком к самоубийству. Я подумал об этом, еще во время ее отравления грибами, а теперь просто уверен.

- Из-за побегов?

- Нет. Сбегать она начала, когда уверилась, что мы с нее глаз не спустим. А  до этого она несколько раз пыталась себя умертвить. Правда, не так виртуозно, как ты в свое время… - многозначительно хмыкнул вояка, припомнив времена моего отчаяния после визита в захороненную Гьязу. - Однако настойчивости ей не занимать. Уж если травиться, то всем, начиная уксусом, заканчивая мылом. Выброситься из окна и удавиться тоже пыталась, на ее счастье здесь есть Зои и Бузя.