И Бекет чувствует, как внутри просыпается желание всё-таки отодрать этот маленький, но нахальный зад. И рот. Это же сколько в этой малявке смелости? Хотя больше на глупость смахивает.

Медленно выдохнул через нос, заставляя себя успокоиться. Впервые его довела баба. Так, что челюсти заскрипели.

- Я уйду… - добавляет уже не так бойко. - Не буду жить в вашей тюрьме… И подстилкой не стану.

- А ну, молчать, - приказал негромко, и девчонка укусила себя за губу, посмотрела на дверь, что позади него. - Давай-ка, я тебе расскажу, что тебя ждёт, если ты уйдёшь из моего дома или что с тобой было бы, попади ты не ко мне в резиденцию, а в руки каких-нибудь отморозков. Всё, что ты будешь получать - это побои, которыми тебя будут потчевать до тех пор, пока не согласишься отсасывать клиентам борделя, в который твои новые знакомые тебя и продадут. А потом, когда ты сломаешься и будешь согласна трахаться за дозу с первым встречным, у кого завалялась лишняя копейка на отдых в борделе, тебя буду иметь по десять-двадцать раз на дню. Во все дыры. Так будет продолжаться несколько лет, может, даже пару десятков лет, если не потеряешь свою привлекательность и товарный вид раньше. А потом… Ты знаешь, что будет с тобой потом, Милана? Знаешь, куда девается списанный товар?

Приподняв её лицо за подбородок, заставил девочку посмотреть в его глаза. Плачет. Мокрые ресницы подрагивают, губы искусаны до кровавых отметин, а ему бы сейчас испытать муки совести да отпустить её, но внутри нет жалости. Ни грамма.

- Пойми, Милана, то, что ты попала ко мне - твоё спасение. Я не могу дать тебе любовь, которую ты там себе нафантазировала. Но в моих силах сделать твою жизнь безопасной и комфортной, а это намного больше, чем какая-то эфемерная любовь, которая не накормит и не защитит. А ты плюёшь мне, своему спасителю, в лицо, нарушая мои правила. В моём городе и моём доме все живут по моим законам. По моим, Милана, - сжал её нежную кожу так сильно, что проступили красные пятна. - Запомни это и уясни раз и навсегда. Нарушишь эти правила ещё раз, и я тебя отправлю в свободное плавание. Несмотря на то, что ты девственница, и я хотел бы видеть тебя своей. Ясно?

Она закрывает глаза, чтобы не показывать своих слёз, но они текут по щекам, вырисовывая влажные дорожки. Иван стирает их большим пальцем, низко склоняет голову.

- Ты права. Я тебя хочу. Себе хочу. Ты мне нравишься и ты чиста, что для меня очень важно. Но и ты не останешься в проигрыше. В моих руках намного больше власти и возможностей, чем ты можешь себе представить. Подумай хорошо, хочешь ли ты отказываться от этого. Я не стану принуждать или насиловать. Для меня важно, чтобы женщина добровольно шла на отношения. А твои принципы… Я уважаю тебя за них, Милана. Но не дам за эту глупость и гроша.

Он практически раздавил её морально. И почти пожалел, что так жёстко её прижал. Но это было необходимо. Для неё в первую очередь.

- Ты можешь идти. Завтра у Нины Степановны выходной, и ты будешь заниматься Мариной сама. Как видишь, несмотря ни на что, я тебе доверяю. Пока.

Она быстро обошла его и вылетела в дверь пулей.

Что ж, пусть подумает о своём поведении. О своём поведении и том чувстве, которое испытал он, увидев её хихикающую с Костиком, даже думать об этом не хотелось.

***

Я ненавидела Бекета за его слова. Ненавидела, потому что он был прав. Каждое грёбаное слово - истина.

У меня не было другого выхода. Никакого не было. Я могла только поверить ему на слово, что он не станет меня принуждать…

А уходить… Глупо это. Бессмысленно. По-идиотски. Мне некуда идти, нет денег даже на первое время. Да и едва ли спасут они, деньги эти…