Поэтому, когда встал вопрос о том, кто поведет сына первого сентября в первый класс, вообще, кто поведет сына в первый класс, вопрос отпал сам собою. Сам себя и поведет. С утра Булочке вручили букет гладиолусов, ранец, мешок со сменной обувью и отправили в школу. Отец, правда, все-таки довел его до соседнего двора, где Булочка встретил компанию своих друзей, идущих в школу по той же причине, при этом некоторые, правда девочки, имели в сопровождении пап или мам, но дальше дорога в школу и на завод расходились, отец повернул направо, и немного взволнованный мальчик зашагал на встречу знаниям. Один. Символично, но грызть гранит науки ему пришлось также самостоятельно. Отец подолгу отсутствовал в командировках, а мама была отлучена от участия с первых дней, дав неправильное решение задачки по математике. Булочка предлагал свое, но некое сомнения все-таки побудило его обратиться за советом к старшим. К маме то есть. Мама и была рада помочь, да в жизни ее было много куда более интересных вещей, а задачка, она и в школе своей не очень, чтоб успевала, да где там успевание, пока до школы двенадцать километров в весеннюю распутицу лесом дойдешь, вроде как уже и обратно пора, а если не распутица, так змеи на солнце так и норовят погреться выползти. А зимой-то вообще, пока через все сугробы нашагаешься, некогда учиться – все время в пути.

Получив двойку, Булочка понял, что дорога к знаниям, это дорога в одиночку. По крайней мере, без родителей. И действительно, с тех пор их участие сводилось только к тому, чтобы крикнуть для проформы:

– Ты уроки сделал?

– Сделал!

– Ты чего криво сидишь на стуле!

– Я нормально сижу. Подпиши вот здесь дневник. Тебе грамота из школы. За отличное воспитание сына.

Но это было потом, а пока будущий школяр весело вышагивал в пестрой толпе таких же, как и он, будущих первоклашек. И их залитая раннеосенним солнцем группа была точь в точь, как с картинки в букваре, хотя картинка эта не совсем соответствовала Булочкиным привычным образам, не стыковались эти образы с обтекаемыми предметами, которыми букварные дети пользовались, с мотороллером там, или с береткой вместо привычного головного убора, пылесос был не такой, как в жизни, а еще портрет Гагарина на стене и деревянные игрушки, не совпадало это с прямоугольной реальностью привычного окружения, но успокаивал себя ученик тем, что страна большая, разные, наверное, школы в ней, и республики разные, вот и ходят дети разные странно одетые, как букварные дети, и предметы у них поэтому могут быть странные.

Стоя на торжественной линейке, посвященной первому учебному дню, Булочка с восхищением разглядывал десятиклассницу, говорившую с трибуны торжественные слова от имени школы, от имени всех десятиклассников и от имени еще кого-то всех, всех Булочка не разобрал. Мальчик не сводил взгляда с девушки. Все в ней было восхитительно и волнующе. И округлое лицо с ямочками на щеках, и большие выразительные глаза, влажные от волнения, и потому может карие, и изящный стан, ловко подчеркнутый коричневым платьем, настолько ловко, что это не мог перебить даже белый фартук, лямки которого обнаруживали приятный профиль груди, и ноги, немного крепкие, но как раз такие, какие нравились. Такие прыгали с корабля в черно-белом фильме, а может, это был черно-белым телевизор «Березка» или другой какой, но название кто сейчас упомнит, остался лишь этот кадр, прыгает девушка в белой одежде, прямо в море прыгает, и вода приклеивает мокрую ночную рубашку к трепещущему телу, обнажая недоступное, волнующее.

– А сейчас, – подвела итоги красота, – Пусть ребята из 10-го «А» возьмут за руки первоклассников и поведут их в школу. В их просторные и светлые классы. И пусть этот день навсегда останется в их памяти…