7 млн человек. В 1902 году было зарегистрировано уже 11040 благотворительных учреждений.[2]

Отличительной особенностью первых российских общин сестер милосердия была их межконфессиональность: в них на равных правах принимались православные, лютеранки, католички (Свято-Троицкая и Крестовоздвиженская общины, община Литейной части). На православных основаниях, а этот выбор во многом определялся личными предпочтениями попечителей и настоятелей, работали: Одесская Стурдзовская и Санкт-Петербургская Покровская общины.

К тому же первые российские общины были учреждениями частной благотворительности, созданными по инициативе особ Царского Дома и знатных родов, а не церковными организациями. Православный священник служил в общинах на тех же основаниях, что и настоятель домовых церквей при различных заведениях, и состоял на полном ее содержании. По уставу, ему отводилась лишь роль «блюстителя заведения в нравственном и религиозном отношениях», он входил в состав Комитета Общины и, как все другие ее члены (главный врач, казначей, сестра-настоятельница), являлся выборным лицом. Уставы общин, хотя и были строгими, но, в отличие от монастырских, сохраняли за членами общины некоторые элементы свободы: сестры имели право наследовать и владеть собственным имуществом, при желании могли вернуться к родителям или вступить в брак. В уставах обозначались лишь их «внешние», благотворительные цели: попечение о бедных больных, утешение скорбящих, исправление лиц, предававшихся порокам, воспитание бедных и бесприютных детей и т. и. Основательницы общин руководствовались простой идеей: собрать под одной крышей женщин, наделенных чувством сострадания и долга, научить их ухаживать за бедными больными, создать им условия для службы и проживания и должным образом организовать дело. Они были искренними в своем порыве и лично опекать несчастных, и жертвовать на это немалые средства, но лишь немногие из них, такие, например, как вел. кн. Александра Петровна (в иночестве Анастасия), вел. кн. Елена Павловна, графиня М.В. Орлова-Давыдова (в монашестве игуменья Магдалина) стремились к подлинно духовному устроению своих общин. Они полагали, что для того, чтобы общины сестер милосердия стали церковными, их необходимо преобразовать в церковные женские общежития с иноческими правилами или в монастыри.

Наиболее остро вопрос о том, какими должны быть общины – светскими или церковными – встал вскоре после возвращения с Крымской войны Крестовоздвиженской общины и активно обсуждался именно в ее отношении в переписке главного врача общины Н.И. Пирогова с ее начальницей Е.М. Бакуниной. Пирогов тогда писал: «Я сам склоняюсь более в сторону нравственно-филантропического служения и думаю, что оно более соответствует духу и потребности нашего времени».[3] В результате победили гуманизм и «религия» человекопоклонства, на принципах которых работало Российское общество Красного Креста.

Устройством новых для России церковных общин сестер милосердия – образцовой Епархиальной Иоанно-Ильинской общины во Пскове (1868 год) и Владычне-Покровской в Москве (1869), занялась игуменья Серпуховского Владычнего монастыря мать Митрофания (в миру баронесса Прасковья Григорьевна Розен), бывшая фрейлина императрицы Марии Александровны. При организации РОКК игуменья Митрофания возглавила в нем московский дамский комитет общины сестер милосердия, в который входили также м. Паисия, игуменья Московского Вознесенского монастыря, м. Илария, игуменья Алексеевскою монастыря и м. Антония, игуменья Страстного монастыря. По замыслу м. Митрофании, именно церковные общины сестер милосердия должны были возникнуть в каждом губернском городе, в каждой епархии и быть приписанными к местному женскому монастырю. Они имели вполне монашеский устав, монашествующую настоятельницу и часть сестер. Но такая форма общин в дальнейшем не получила должного развития – более активно новые общины возникали в светском ведомстве РОКК на началах туманно-патриотической идеи.