Надеюсь, я не сделал ничего ужасного, и Николь меня не ненавидит.

Возвращаюсь в дом, чтобы поймать настроение Николь, но по пути меня встречает Мэтью, стоящий в коридоре с булочкой в одной руке, и со стаканом молока в другой. За одной щекой у него недоеденное угощение. Он вышел из-за стола не успев дожевать. Было громко.

– Папа, что случилось?

Николь отвечает раньше меня.

– Папа попрощался с нашей старой люстрой. Выбросил ее. Давно пора было купить новую. – Смотрит на меня вполне благосклонно, я даже вижу смешинки в ее глазах. Наверное, Николь приняла эту ситуацию так же, как и я. Скорее, даже лучше, чем я. Вообще всю эту ситуацию. И я благодарен ей за то, что она может сохранять рассудок и чувство юмора, даже если вокруг творится полная хрень.

– Да, давно нужно было ее поменять – отвечаю я, тоже улыбаясь.

Мэтью прожевывает свою булочку с корицей.

– Ты выбросил ее на задний двор?

– Ага.

– Далеко?

– Думаю, достаточно далеко. Судя по звуку.

– А можно посмотреть? – глаза Мэтью загорелись огромным детским любопытством. Ну как я откажу?

Я смотрю на Николь, она смотрит на меня, пожимая плечами, говоря глазами «почему бы и нет». Действительно.

– Почему бы и нет – отвечаю я.

– Тогда пойдем.

– Ты пока что допивай молоко, а мне нужно еще кое-что сделать.

На лице Мэтью довольная улыбка. Он уходит на кухню, чтобы доесть булку, а я сажусь на диван, чтобы достать осколок из ноги. Николь помогает мне обработать рану и заклеить пластырем. На всякий случай, обматывает бинтом. Я смотрю ей в глаза.

– Все в порядке? Извини…

– Да. А у тебя?

– С попеременным успехом, – улыбаюсь ей.

– С тебя новая люстра. – Целует меня в лоб и тоже улыбается.

– Без проблем.

Мэтью подпрыгивая сообщает, что готов идти, и мы выходим через переднюю дверь. Обходим дом вокруг забора и направляемся по полю искать люстру. Я захватил с собой мешок и лопату, чтобы собрать люстру вместе с осколками, подкопав под нее. Мэтью несет с собой фонарь. Из мальчика так и выливается поток счастья, что мы идем смотреть на разбитую люстру, и он начинает двигаться вприпрыжку. Пройдя несколько десятков метров, он замечает, как что-то блестит и с воинственными криками бежит к люстре. С криками «Да! Я нашел!» он освещает люстру и любуется ей, а я поглядываю на нее и на него.

– Нравится?

– Жаль, что я не видел, как она разбилась.

– Когда она висела, то была красивее, чем сейчас.

– Папа, а зачем ты ее выбросил?

– Я разозлился, Мэтью. И мне за это стыдно, потому что злиться плохо. Иногда, в порыве злости и гнева можно сделать ужасные поступки. Ударить кого-то или что-то сломать, как случилось сейчас.

– Мне тоже бывает стыдно, когда у меня ломаются игрушки.

– Вещи имеют свойство ломаться сами по себе. Это нормально. Этого точно не стоит стыдиться, ты ведь не виноват в этом.

– А помнишь, я разбил кружку? Мою любимую, с медведем.

– Помню.

– Тогда мне было очень стыдно. И я плакал.

– Я знаю, Мэтью. Иногда ломаются даже самые дорогие нам вещи. Тебе не нужно расстраиваться из-за этого. Разве что немножко. Ведь потом мы купили тебе новую кружку.

– Ага, с другим медведем. Теперь это моя любимая кружка.

– Мы купим новую люстру. Мне жаль, что эта разбилась, и жаль, что я разозлился из-за этого. Я бы не хотел, чтобы ты злился, когда происходят такие вещи.

– Не буду, Папа.

– Молодец. Посветишь мне?

– Ага.

Мэтью направляет фонарь на люстру. Я складываю ее в мешок. Затем беру лопату и поддеваю осколки, чтобы аккуратно сложить их туда же. Мэтью рассуждает о звездах, глядя наверх, а я замечаю краем глаза какое-то движение у его ноги. Я знаю мало о змеях, но в этот раз почему-то был уверен, что эта змея точно ядовитая. Возможно, мне так удобнее думать для перестраховки и больше из-за страха за сына. Мне показалось, что я услышал шипение, после чего я с размаху вонзил лопату прямо посередине длинного тонкого тельца. Сраная змея. Мэтью вздрогнул и чуть отпрянул в сторону. Я точно вырвал его из мечтаний.