– Садик закрыли на карантин, а в отпуск меня не пускают, – смущенно улыбается Машенька.

– А мужчина, который ушел?

Кажется, что это все интересно только мне, Голицын тихо матерится за моей спиной.

– Это наш мастер. Семен Иванович. Он уже пятьдесят лет занимается макетами. Делает такие чудеса из дерева! Я вам покажу, идемте на экскурсию.

– Он расстроился, что появился принтер? – спрашиваю я, пока мы следуем за Машенькой по коридорам бюро.

– Конечно, – вздыхает она и ведет нас в противоположную сторону от двери, в которую мы с Ником вошли.

Оказывается, из макетной есть второй выход, и он ведет прямиком в офисную часть этажа. Кажется, все здание можно обойти по кругу, переходя из помещения в помещение.

Мы минуем панорамные окна в пол, из которых открывается вид на двор: Аполлонов и старичок как раз сидят там на лавочке. К ним выходит девушка в строгой юбке с подносом в руках и предлагает каждому по чашке кофе.

– Но Андрей его не уволит. Он обожает аутентичность, дерево, старую школу. Я думаю, что принтер – это баловство. Только нашему Семену Иванычу все равно грустно.

Маша проводит нас мимо небольшой комнатки с кучей хлама, чайником и микроволновкой (по ее словам, тут обедают ПП-шники, которые носят с собой из дома курочку с гречей). На ходу рассказывает, куда большинство работников ходит обедать – в столовую через дорогу, – и приглашает присоединяться, если захотим. Предупреждает, что кружки у зоны с кофемашинами оставлять строго запрещено, потому что их точно уведут: если не со зла, то шутки ради.

Мы узнаем пароли от вай-фая, прослушиваем лекцию про систему пропусков, которые нам не положены, но мы получим временные и будем отмечаться у охранника каждый день.

– Приходить можете чуть раньше, вас пустят. А вот опаздывать я вам не советую.

Делаю в телефоне пометку и ловлю насмешливый взгляд Голицына.

– А что еще находится в этом здании? Офисы других компаний? – спрашиваю я.

– Третий этаж – это другой отдел. ЖК, многоэтажки, типовая застройка, – говорит она с каким-то презрением. – Там вам делать нечего. Четвертый – отделы продаж и менеджеры, им на первом места не хватило. Ну и несколько крупных конференц-залов. В общем, ничего интересного. На пятом архив и неосвоенные помещения. Была идея их сдавать, но не сложилось. Та-ак, а это у нас зал славы.

Машенька замолкает и распахивает перед нами двойные деревянные двери, а мы с Голицыным одновременно и неподдельно ахаем. Там, под стеклянными куполами, спрятаны поистине великолепные макеты, это понятно даже издалека. А самое удивительное, что все это мы видели и раньше. В городе.

– Это же Театр оперы и балета! – шепчу я, глядя на неоклассическое здание. На макете отточен каждый, даже самый мельчайший элемент. Я ощущаю себя великаном, который смотрит на город сверху.

– А это пристань, смотри, – говорит Голицын тихо и восхищенно. Ничто прекрасное ему явно не чуждо.

– Но вот это… Что это? – Киваю на неизвестное здание невиданной красоты. – Этого же нет…

– Так и не построили, да. – Машенька поджимает губы и вздыхает над очередным макетом, который завораживает футуристическими линиями и яркими цветами. – Смотрите, – она нажимает кнопку на пульте, и купол заливает алым закатным светом. Грани здания подсвечиваются со всех сторон, будто пылают. Мы дружно выдыхаем, а Машенька переключает режим, и теперь мы смотрим на рассвет – синий, ледяной, он теплеет и уходит в тревожный лиловый.

У меня внутри все сжимается от восторга, даже слезы выступают на глазах.

– Я правда в восторге, – произносит Голицын тихо.

– Благодарю за столь высокую оценку. – Мы оба вздрагиваем и оборачиваемся на голос. Я невольно задерживаю дыхание. – Особенно вас, Николай. От такого критика и похвала ценнее.