Мне некуда было деть мысли о том, что я умру как мой отец, не смогу контролировать ни тело, ни рассудок. Все, что было в моей жизни до болезни, будет стерто, не засчитано. Что с того, что папа был кандидатом наук? Мог поддержать беседу на любую тему. Сестра рассказала как-то, что он помог ей сдать экзамен по экономике в институте. Она просто вышла в туалет, позвонила ему, и он надиктовал ей ответы на все вопросы, без подготовки, как если бы она задала вопрос в поисковике.

Я сравнивала, что страшнее – дергаться всем телом или потерять речь, забыть все, что знаешь, или потерять всех друзей и близких. Но сравнивать было неуместно, болезнь забрала у моего папы сразу все. У меня пока не было доказательств, что это именно она, хорея Гентингтона. Но не было ни одного симптома, который обошел бы папу стороной.

Вечером третьего января я почувствовала сильный спазм внизу живота. Я открыла приложение для отслеживания схваток. В интернете я читала, что сначала промежуток между схватками будет большим, а потом постепенно станет сокращаться. Я включила трекер и пошла в душ, но, как только встала под воду, внутри снова стало горячо, и боль потянула меня вниз. Я присела на корточки и сидела так, пока все не утихло, держась за живот, как за спасательный круг. Она пропала резко, словно задули свечу на торте. Меньше всего мне хотелось почувствовать эту боль снова.

Надевая трусы, я заметила на полу возле ступни прозрачную каплю. Это начали подтекать воды. Я написала своему доктору.

“Ну что ж, езжай в роддом, я тоже скоро буду”, – ответила она, и это “что ж” встревожило меня, показалось каким-то слишком напряженным.

Я надела свои самые удобные вещи: штаны для беременных с большим карманом спереди для живота, любимый серый свитшот и пуховик-одеяло. Потом взяла большой полиэтиленовый пакет, в котором было все, что предписывалось взять в роддом.

Список висел на входе, когда мы приехали записываться на роды, и я сфотографировала его на телефон: пеленки, послеродовые прокладки, резиновые тапки, несколько распашонок и ползунков, мыло и бутылка воды. Взять с собой все это можно было только в обычном пакете-майке – так было указано в правилах роддома. Никаких шоперов, никаких спортивных сумок. Из вороха скомканных пакетов под раковиной на кухне я вытащила пакет “Пятерочки”. Пакет должен быть завязан узлом – так диктовала инструкция из роддома. Наверное, чтобы ничего не выпало. Я связала ручки, и пакет стал похож на солдатский вещмешок. Или на сказочный узелок, который вешают на палку, чтобы отправиться с ним в долгий путь.

Мы заранее оплатили роды в одном из самых старых, проверенных роддомов Петербурга. Вообще-то я хотела оплатить только койку, переживала, что меня увезут куда-нибудь далеко, возможно даже за город. Но Марина, заведующая отделением, принимая из моих рук оплату за санитарную бригаду, посоветовала воспользоваться и ее услугами.

– У меня таких, как вы, миллион, мне не нужны ваши деньги, но поверьте – намного спокойнее будет рожать с кем-то знакомым, – сказала она, безразлично глядя мимо меня. В пальцах она крутила дешевую синюю ручку. Потом положила ручку на стол, пристально на меня посмотрела и улыбнулась: – Да и разница в цене невелика, думаю, муж вам все оплатит.

Она сделала упор на слове “муж”, но, может, мне это только показалось.

К десяти вечера мы были на месте. Всю дорогу я ехала на четвереньках на заднем сиденье нашей машины. Сестра сказала, что именно в этой позе легче всего переносить схватки. Леша рассказывал мне подробно о дороге, какие дома и магазины мы проезжаем, сколько времени еще осталось по навигатору. Его голос успокаивал меня.