3.

Спустя месяц Славик столь же беспечно бродил по лесу, пиная еловые и сосновые шишки, как вдруг его внимание привлекла женщина, вышедшая из частного домика. Она принялась копаться на грядках, разбитых рядом с домом. Это была жена командира части Коренева Надежда, высокая, дородная, статная блондинка лет тридцати-тридцати пяти. Видимо, она вышла ненадолго что-то сорвать для приготовления пищи, поэтому была в шелковом китайском халате, расшитом огромными красными и белыми цветами на голубом фоне, и в мягких домашних тапочках-шлепанцах. Мальчика и эту ослепительную, шикарную даму разделяло расстояние метров двадцать-тридцать и, что удивительно, вокруг не просматривалось ни души: только Она, копошащаяся в земле, и Он, предусмотрительно спрятавшийся за деревья и беззастенчиво вперившийся в нее зоркими, широко раскрытыми глазами. И тут мальчика осенила мысль: лечь на землю и, подобно папе Игорю, широко раскинуть ноги. Эффект был достигнут мгновенно. Продолжая в такой позе наблюдать за совершенно ничего не подозревающей Надеждой, у которой время от времени можно было отчетливо видеть пикантные подробности туалета и непроизвольно волнующие не по-детски разгорячившееся воображение запретные места породистой фигуры, выбивающиеся из-под халатика, малыш почувствовал, как по телу расходится сладкая, приятно дурманящая истома. Причем, чем активнее ребенок елозил по относительно мягкому елочно-лиственному настилу, обильно покрывающему пролесок, не прерывая при этом наблюдения за красоткой, тем сильней испытывал это необычное зрительно-чувственное, телесное наслаждение. О, за время своей недолгой пятилетней жизни Славику еще никогда не было так хорошо, как в общении с этой пленительной блондинкой, пусть даже и на расстоянии! Он знал это точно. Мысленно обладая этими восхитительными формами, творениями гениальной Природы, он ощущал почти пик блаженства. И каковы же его были разочарование, досада, когда прекрасная незнакомка, столь страстно возбудившая его, сделав свои дела, скрылась в доме. Издав протяжный стон неудовлетворенного, начинающего самца, Славик откинулся на спину и лежал еще так минут десять, прокручивая в памяти пленку своей первой эротической любви и прислушиваясь к биению не на шутку разошедшегося разбуженного сердечка.

Теперь даже на свои игрушки мальчик смотрел как на потенциальное средство удовлетворения пробудившейся страсти. Оценивал, прикидывал, фантазировал. Выбор пал на резиновый большой мячик. Видимо, его округлая, упругая форма чем-то отдаленно напоминала Славику то, что он так жадно пожирал глазами у Надежды. Уединившись с мячиком, попробовал поиграть с ним в любовь. Игру условно можно было окрестить примерно так: Славик наверху, лицом вниз, мячик под ним. Правило игры было совсем простым: катаешься на мячике до тех пор, пока не станет столь же приятно, как при подглядывании в пролеске. Для этого, как понял малыш, одного "катания" было недостаточно, нужно было еще напрягать зрительную память, чтобы в деталях восстановить сладкую картинку. Но… все равно что-то не получалось, не срабатывало до конца, и Славик, разгоряченный, взъерошенный, угрюмо отбрасывал мячик в сторону. В последующие дни попытки возобновлялись и… столь же безрезультатно. А вскоре, к своему огорчению, младший Драйзеров отметил про себя, что тот некогда яркий образ, запечатленный им на опушке леса, все более и более тускнел в его мозгу, приобретая смутные, нерезкие очертания… Лишь через пару лет до него дошло, что требовались новые, яркие впечатления.

4.

Он уже ходил в школу, в первый класс, и жили они на другой "точке", также затерявшейся в необъятных лесных просторах великой матушки – России. До ближайшего населенного пункта, кержацкой деревни Акинфиево, было километров пять-семь. Туда, в школу, и отвозили детей военнослужащих…