Взяв со столика огурец, Маринка направилась через сени к выходу в сад. Открывая дверь, она обернулась.

– Тётя, а кто живет в Верхней Кабановке, в первом домике справа?

Тётя Ира неторопливо резала в сковородку картошку.

– В первом домике справа?

– Да.

– Черти.

Идя по саду, Маринка бодро хрумкала огурцом. Туча приближалась. Стояли ранние сумерки. Машка с Анькой в беседке резались в карты. Аньке было пятнадцать. Она жила по соседству.

– Зелёнка где?– рявкнула Маринка, войдя в беседку и со всей дури грохнув кулаком по столу. Две картёжницы, раскрыв рты, уставились на неё.

– Ты чего орёшь, идиотка? – спросила Машка.

– Я у тебя спросила, зелёнка где? Ты что, глупая? – заорала Маринка так, что курица за забором перестала кудахтать. Машка, бросив карты на стол, вскочила.

– Пошла отсюда, тварь! Пошла вон!

– Значит, ты не дашь мне зелёнку, мразь тупорылая?– уточнила Маринка. Машка, не отвечая, схватила её за шиворот и пинком спровадила из беседки. Маринка, очень довольная, стала жрать смородину и крыжовник, которые росли рядом. Машка опять уселась за стол, и игра продолжилась.

– На хрен тебе зелёнка?– спросила Анька.

– Харю твою хотела помазать, чтоб прыщей видно не было, – пробубнила Маринка с набитым ртом. Анька покраснела, да так, что двух её прыщиков и без всякой зелёнки не стало видно.

– Вот, блин, зараза, – сказала Машка, – просто блевотина!

– Да не обращай на неё внимания, – предложила Анька,– если бы у тебя уши также торчали, как у неё, ты бы ещё хлеще на всех срывалась.

– Надо их ей отрезать, чтоб не страдала,– бросила Машка,– иначе целкой так и помрёт. Кто её захочет с такими то лопухами на голове?

И обе девчонки расхохотались. Маринка чуть не заплакала, но не подала виду, что ей обидно. Утешило её то, что Машка, на которую она разозлилась больше, осталась дурой и получила от Аньки четырнадцать щелбанов – согласно числу оставшихся карт. Потом подружки решили сыграть ещё один кон. Темнота, усиленная нависшей над Кабаново тучей, не помешала им – в беседку была проведена лампочка. Не успела Машка сдать карты, как хлынул ливень, и Маринке пришлось присоединиться к картёжницам. Машка сдала и ей, чтоб она от скуки не вякала.

– Что-то вас тетя Ира ужинать не зовет, – заметила Анька, сосредоточенно глядя на свои карты.

– Ящик моргает, – сказала Машка.

Вокруг беседки стояла сплошная стена воды. Она колотилась о крышу так, что девочкам приходилось говорить громко. Сверкали молнии. Громовые раскаты качали гору.

– А вы не знаете, кто живет в Верхней Кабановке, в доме возле ручья?– спросила Маринка.

– Вокруг которого лопухи пошире твоих ушей?– уточнила Анька.

– Ну да.

– Там черти сейчас живут.

Маринка чихнула, забрызгав стол красными от ягод слюнями. Машка, перевернув отбитые карты, поглядела на Аньку.

– Какие черти?

– Обыкновенные.

– Ты их видела?

– Нет.

– Откуда ж ты знаешь, что они там живут?

Маринка все свои карты скинула. Кратковременная борьба между Машкой и Анькой опять окончилась поражением первой. Ругнувшись матом, она подставила лоб, и Маринка с Анькой дали ей по три щелбана. Пока она тасовала карты, Анька поведала:

– Прошлым летом я около того дома ужас как пропорола ногу какой-то хренью. Боль была жуткой. Кровь хлестала, как из пожарного шланга! Куда мне было деваться? Я на одной ноге допрыгала до крылечка и постучала. Помню, что дверь открылась, а что потом случилось– не помню. Я потеряла сознание.

– А какого хрена ты ошивалась там босиком?– перебила Машка, явно не склонная доверять этому рассказу.

– Да ошивалась и ошивалась!– заорала Маринка,– что было дальше?

– Ногу я пропорола часов в пять вечера, а очнулась ночью, возле ручья. Осмотрела ногу– никакой раны! И никакого следа от раны. Вот так.