– Власть большевизма – это не только власть! Это еще и практика претворения идей марксизма-троцкизма! Да здравствует великая мировая пролетарская революция! Ура, товарищи!

Молодежь и комсомольцы, нетерпеливо ожидающие возможности прокричать «ура!», троекратно прокричали «ура!», и слово взял Банзар Дашиев. В прошлом он был селекционер, поставлял коней на фронты германской войны и теперь был принят на службу. Банзар Дашиев и Чагдар Булатов прежде нередко объединяли усилия по поставкам в армию, но сейчас Дашиев не узнал именитого купца первой гильдии. Так он похудел, обветрил скулы под степными ветром и солнцем, сгорбился на стареньком седле, выцвела и прохудилась его одежда. Чагдар же узнал Банзара.

– Уважаемые красноармейцы, комсомольцы, бедняки! Сегодня мы открываем новую коммуну. Оптимизм – это главнейшее дело нашей новой республики, дело бурят-монголов и других народов. В распоряжение коммуны поступили лучшие образцы конского поголовья. Наше дело – чтобы образцы становились еще и еще лучше. Чтобы мы имели новых советских социалистических коней. Поэтому просьба ко всем вам, к народу республики бурят-монголов – найти лучших кобыл и жеребцов и доставить их в распоряжение коммуны. А мы будем четко проводить идеи Ленина – Троцкого, что и поможет поднять племенное коневодство до неслыханных масштабов. Ура, товарищи!

Раскатилось неслыханное троекратное «ура», оркестр заиграл бравурную музыку. Ораторствовать за годы революции полюбилось многим. Командир эскадрона Степан подскакал к трибуне и взял слово:

– Мы должны прокричать «ура» семье бурят-монгольских бедняков! Эта семья выловила в степи и доставила к нам лошадей, достойных Союза Советских Социалистических Республик! Достойных Бурят-Монголии! Рабоче-крестьянской Красной армии! А голодая, что есть наследие проклятого ненавистного царизма, эти люди могли просто забить и съесть! Съесть пойманных животных. Благодарим их за вклад! Вклад в великое рабоче-крестьянское дело! Ура, товарищи!

Чагдар содрогнулся словам командира эскадрона, что они могли забить и съесть Сагаалшан. Представляет ли Степан, что немыслимо пролить кровь на такую священно-белую шкуру? И сколько золота и на каком аукционе за кобылицу отдано? Старику не было известно, что на полях Гражданской войны были разграблены и уничтожены племенные хозяйства всей Российской империи, от Армении до Сахалина. Ценнейшие породы ушли под мясницкий нож революции.

Далее всадники, а Цыпин и Дашиев – на нежной барской рессорной пролетке последовали за ворота коммуны на торжественный обед партийных и беспартийных, организованный кавалерийской частью. Тут Банзар Дашиев узнал Чагдара Булатова и покивал ему издалека. Для него все встало на свои места. Он понял, что Сагаалшан и стригун – это дар купца Чагдара. Дашиеву стало радостно, что старая знатная Бурят-Монголия присоединяется к новому делу, что мудрец Чагдар жив и рядом с ним его внуки. Что Чагдар плохо одет, он и не заметил. Он и сам был одет ненамного лучше. Это было нужно, чтобы уцелеть, это была своего рода униформа новой власти бедноты.

Сагаалшан и стригун, получивший красноармейскую кличку Сокол, были поставлены в стойла, остальные кони размещены в загоне. Дашиев выбрал эту усадьбу под коммуну неслучайно. Ее прежним владельцем был купец-коневод, расстрелянный революционными бедняками в первый год победного шествия революции – в тысяча девятьсот восемнадцатом. Семья купца на тот момент находилась в Иркутске, и сейчас о ее судьбе ничего не было известно. Задавать меньше вопросов, устремляться в будущее – в тысяча девятьсот двадцать четвертом этого хотелось всем, кто остался склонен строить и созидать.