Мне часто говорят, что я гневлю Бога.

Возможно, так оно и есть.

— У вашего сына сохранены все когнитивные способности, он может сидеть, отсутствуют приступы эпилепсии. Что вам еще надо при вашем диагнозе, женщина?! – возмущаются часто врачи. — Вы должны радоваться тому, что имеете! Арсений у вас такой молодец.

И я радуюсь. Киваю всем этим важным теткам из нашего реабилитационного центра и улыбаюсь, как дурочка, потому что во многом то, что есть сейчас – это и их заслуга тоже.

— Ты ужинал? — спрашиваю у Сеньки, когда тот, деловито объехав меня, подъезжает к стеллажу, где хранятся его рисовальные принадлежности.

— Угу.

— Что-то не слышу я в твоем голосе уверенности. Мне пойти у деда спросить?

— Мам, я не голоден, — бурчит он, не вынимая головы из коробки с красками.

— Ты опять за старое взялся? — хмуро смотрю на него, сложив руки на груди. —Напомнить, что на последнем визите говорила Лилия Витальевна?

— Вот не начинай только! — огрызается сын. — Тошнит уже от твоей этой Витальевны.

И все это, даже не повернув голову в мою сторону.

— Я так и буду разговаривать с твоей спиной? — сухо интересуюсь у сына. — Что за бунт на корабле?

Он, наконец, поднимает голову и смотрит на меня своими пронзительными голубыми глазами. Точь-в-точь как у его отца.

— Мам, может, хватит? — устало произносит он. — Выйди уже, в конце концов, замуж за своего Глеба, роди ему ребенка и воспитывай его. Я вырос.

Так и замерла с открытым ртом, с трудом переваривая услышанное.

— Это что за гад вложил в твою сильно «умную» голову такие мысли? — с трудом сдерживая злость, интересуюсь я. — Уж не папа ли?

Судя по тому, как забегали чудесные глазки сына, и щеки опалил легкий румянец стыда – он самый.

Ну, Левин! Ну, скотина ты эдакая! Приди в пятницу с тортиком. Я тебе этот тортик на рожу намажу.

— Да будет тебе известно, сын, — решительно начала я. — Глеб сегодня получил отставку. Поэтому даже не надейся в ближайшем будущем от мамки избавиться. Если ты опять потеряешь в весе, снова начну с ложки кормить. Понятно?

— Я не маленький! — сверкая глазищами, воскликнул Сенька.

— Не маленький, — согласилась я. — Вот и веди себя соответственно. Пока я от тебя слышу одно только нытье.

Конечно, он насупился и, даже может, обиделся, но буквально через десять минут, после того, как я демонстративно ушла на кухню, приехал и так же молча подкатил к столу.

Дед тут же взметнулся и налил драгоценному внучку тарелку борща. Сенька недобро на меня зыркнул из-под своей модной челки и…принялся есть.

Остаток вечера прошел тихо, мирно и спокойно. Сын, доев борщ, снова укатил писать на холсте свои шедевры, а мы с отцом устроились перед телевизором, чтобы посмотреть и обсудить последние недельные новости. Не то чтобы я это дело любила. Мне проще утром за чашкой бодрящего кофе быстро пролистнуть новостную ленту, но отец нуждался в компании. С самим собой комментировать наших и зарубежных политиков не так интересно.

Раньше, когда мама была жива, они каждое воскресенье устраивали совместные баталии. Ее не стало четыре года назад. Ушла внезапно от инсульта. Не успели даже довезти до больницы. С тех пор отец живет с нами. Помогает мне с Сенькой и спасается от одиночества тем, что варит борщи, да возится в огороде. Я же в свою очередь очень ценю его любовь, помощь и поэтому никогда не отказываю в такой малости, как потратить час своего времени, чтобы посоревноваться с ним в красноречии.

Наконец все новости обсудили, посуду помыли, продукты в холодильник убрали. Пора и по комнатам.

Но тут отец внезапно замирает на полдороги из кухни, оборачивается и глядит на меня… подозрительно так.