— Хочу. Тебя. Себе! — уже говорил и не раз, а она мотает головой.

И дело, кажется, не совсем в мести. Будь она другой, выгляди она иначе, сопротивляйся меньше, пахни по-другому и не волнуй меня так сильно, я бы плюнул. Честно. И наконец-то занялся расследованием и добычей информации, а не топтался бы на месте, жарясь под её взглядами.

Но она такая, какая есть, и кровь бурлит конкретно от неё. А сердце шарашит, как будто играет на барабанной установке.

Настоящее безумие, которое наверняка исказило мою рожу, гонит действовать активнее. Ну ведь смотрит же, хочет — уверен, глаза свои таращит. Дышит же всегда рядом со мной, как будто запыхалась от бега. Мне же не пятнадцать, я могу отличить тёлку, которую ко мне тянет, от той, что совершенно равнодушна.

И, не думая больше ни минуты, тянусь к её рту, обхватывая губами её губы.

На полсекунды Хелен замирает, словно не понимая, что я планирую делать, а потом подаётся вверх и, будто перестав контролировать своё тело, обхватывает меня ногами и руками. Впившись длинными когтями в загривок, целует… Сама целует. Яростно, напористо, по-сумасшедшему. И я ей отвечаю. Больно и жёстко. Вкладывая в это прикосновение всю обоюдную ненависть и всё наше с ней — одно на двоих — желание.

Я дрожу, не соображаю ничего и только лишь чувствую, как её язык сладко и нежно скользит в моём рту, как переплетается с моим. Играет. И мне уже всё равно, насколько правдива её невинность, потому что так я не целовался с тёлкой никогда. Так меня не ломало и не трясло ни разу в жизни. Мы как будто дерёмся губами, вычленяя невероятный, неземной кайф, заоблачный смысл жизни. Это музыка…. Это на хрен взрыв и другая планета. Мы сдавленно шипим в рот друг другу, стонем и сходим с ума. Наваливаюсь на неё сильнее, но вдруг…

Неожиданно испытываю резкую боль, потому что Хелен перестает меня целовать, она со всей силы кусает мою нижнюю губу. И пока я, отвлёкшись на это, недовольно приподнимаюсь, тру мгновенно опухшее место большим пальцем, матерюсь, проверяя его на наличие крови, она нашаривает за спиной вазу с цветами. А дальше будто со стороны вижу, как Хелен со всей силы опускает её мне на голову.

Становится тихо и темно.

5. Глава 5

— Твоя девица ни на какой филологии не учится, — зевает Антон Бельский, притормаживая у деревянного окна, заклеенного бумажными полосками.

Он расхаживает по перевязочной как у себя дома. И медсестра в белом коротеньком халатике вовсю строит ему глазки, улыбается, даже не выгоняет. Хотя должна. Он ей чем-то приглянулся. Этот брутальный, слегка помятый, щетинистый мент. Дико харизматичный придурок.

А меня интересует окно. Надо же, какой раритет! Я такое последний раз в средней школе видел. Ещё детьми мы мазали длинные бумажки хозяйственным мылом, а потом бросались друг в друга пеной. Учитель ругалась, а мы веселились.

Вот что значит районная поликлиника. Проснулась ностальгия, всколыхнув воспоминания детства. Как я здесь оказался? Когда прекрасная и бездоказательно невинная княгинюшка Елена долбанула меня по башке вазой, народ вызвал скорую. И меня привезли в это чудесное, обслуживающее больных по территориальному принципу заведение. Я храбро истекал кровью в приемной, пытаясь выговорить свою фамилию, но, слава богу, всё закончилось хорошо. И я остался в живых.

— А где Игорь? — Испытываю дискомфорт, ужасно не люблю болеть.

— Трагически погиб на задании.

Мне становится не по себе, и я, отмахнувшись от медсестры, мигом мрачнею. Сразу как будто соображать начинаю лучше.

— Да ну на фиг. Блин, а мать как? С ума сойти, Антоха, пипец. Как это случилось? — Забывшись, трогаю свою рану.