— Заткнись! — ору, а он достает виски и на ногу мне льет. Больно!

— Знаю, что месячные у тебя в тринадцать начались.

— Перестань, я даже знать не хочу, откуда тебе все это известно.

— Знаю, что машинами и шахматами ты увлеклась, чтобы к отцу и братьям быть поближе. Знаю, что ты девственница. Знаю, что ты любишь шоколад и мясо. Знаю, что твой любимый торт «Любимчик Пашка». Знаю, что ты пай-девочка и за эти два года страдала молча и никогда не устраивала папе скандалов насчет домашнего ареста, зато плакала ночами в подушку.

Меня потряхивает, я не могу больше этого слушать.

— Знаю…

— Ладно! Ладно! Я разденусь! Только закрой рот! И больше ничего не говори!

— Как хочешь, я могу много еще чего рассказать.

— Засунь себе свои знания подальше, — сдергиваю куртку, задираю руку высоко и расстегиваю молнию.

— Но ты все равно меня удивляешь. Дома ты столько не болтаешь и точно не показывала себя как «Зена — королева воинов», — хмыкает он и отходит к тарелке. Берет ее и ставит возле меня.

— Я не буду есть, — снимаю рукава с плеч и придерживаю платье на груди, беру одеяло, закрываюсь и снимаю остальное.

— Будешь. Мне кажется, ты еще не поняла, в каком положении оказалась. Здесь твой хозяин я. И только я решаю, что тебе делать. Скажу есть, будешь есть. Скажу танцевать, будешь танцевать. Или ты не согласна? Или ты хочешь устроить со мной драку?

— Я хочу, чтобы ты запомнил свою улыбку, потому что как только папа до тебя доберется, ты забудешь, как это делать. Если вообще будешь жить.

— Какой смелый кролик. Боюсь, боюсь, боюсь. Жри, пока я в глотку тебе не засунул эту котлету.

Он выходит за дверь, а я смотрю на котлету, вздыхаю и сминаю ее за один присест. Потом складываю аккуратно свои вещи и иду в туалет. Возвращаюсь и ищу хоть что-то из одежды, но он не обманул и кроме пары полотенец здесь ничего нет. И я, вздохнув, ложусь на кровать, молясь одной мысли: утро вечера мудренее. Но только один вопрос не дает мне покоя. Как он узнал обо мне такие подробности. Кто ему все это рассказал?

9. Глава 9.

*** Богдан ***

— Когда ты от нее избавишься? — застал меня голос Димона, когда я пакеты стал разбирать, что бросил, когда, приехав, узнал, что Самсонова сбежала. — Але! Лом! Почему ты еще не связался с ее отцом? Резвых уже звонил.

— Завтра. Сегодня я хочу спать, — пихаю все в холодильник, беру вишневый сок и иду обратно в подвал.

— Богдан, — окликает меня друг, и я раздраженно оборачиваюсь.

— Ну что? Тебе какое дело? Она тебе чем мешает?

— Ты меня пугаешь, — отступает ботаник. — У нас был план.

— Да, и теперь он поменялся.

— Она не должна была оказаться здесь. Ты не должен был с ней общаться.

— Это еще почему?

— Просто, блин, — он ерошит свои волосы. — Ты столько времени изучал всю подноготную ее семьи. Ее саму. Ты знаешь эту девчонку вдоль и поперек…

— Не скажи. Она не такая…

— Это экстремальная ситуация. Тут никогда не угадаешь. Но что касается всего остального.

— Ты можешь прямо сказать или так и будешь своими умными загадками пиздеть?

— Да, блин, я и сам объяснить не могу! Это просто как изучать всю жизнь океан и не замечать его силы и величия. Но стоит оказаться рядом с ним, не сможешь остаться равнодушным.

— Какой ты романтичный, — ржу я. — Как только ее папаша выплатит то, что нужно, я ее отправлю на все четыре стороны. Ну и подкатишь к своему океану.

— Отправишь ли?

— А нах… она мне? — заканчиваю я и в подвал спускаюсь, дверь закрываю на ключ и выдыхаю. Вот душный Димон. Херню мне какую-то лечит. — Иди, дура, сок тебе принес, котлету запить.

Она не ответила, и я посмотрел на кровать. И почему-то застыл.