— Я не знаю. Они оформлены на меня, но… Это же Ярослав. У него везде связи, знакомства… Да я даже в банк не ходила их оформлять. Он просто мне их дал. Это было сразу после свадьбы.

— Ты что-то подписывала?

— Да. Кажется, – и тут я поднимаю на нее испуганный взгляд.

— Что еще?

— Там, у машины, Ярослав говорил, что мне нужно изучить брачный договор.

— Вот гаденыш, – цедит Галя. – А что с ним не так?

— Понятия не имею.

— Только не говори, что ты его не читала, когда выходила замуж?

Печально качаю головой, и подруга в голос стонет.

— Но как же так, Катя?

— Как-как, – облизываю пересохшие губы. – Вот так. Я была влюблена, Галь. Меньше всего я думала о брачных договорах. Тем более, что с меня было брать?

Звенит звонок на урок и, чертыхнувшись, мы вдвоем скачем вверх по лестнице.

— Где договор? – спрашивает Галя.

— Дома, наверное, в документах.

— У тебя же еще один урок, и все? – на мой кивок добавляет: – Тогда сразу после дуй домой за договором.

Поспешно киваю, и мы расходимся в разные стороны. Естественно, сосредоточиться не выходит, да я и не пытаюсь. Честно говоря, урок музыки в привычной многим форме для меня нонсенс.

Помню, как мы пели в школе дурацкие песни, смысл которых не понимали даже. Пели хором, и даже не всегда под пианино, иногда учительница включала нам фонограмму. Видимо, она тоже не всегда могла сосредоточиться.

Тем, кто пел плохо, ставили тройки. Я всегда солировала, хотя голос у меня не сильный, но зато есть слух. Петь среди этого хора под названием “кто в лес, кто по дрова” мне всегда казалось дичью. Как и то, что нам ставили оценки за это. Как можно вообще оценивать творческую сторону человека? Музыкальную, художественную, литературную?

Когда я стала учить, я постаралась уйти от этого. И хотя школьные нормы на меня постоянно давят, все равно стараюсь на своем предмете привить детям любовь к музыке, научить понимать ее.

Однако сегодня я полный деструктив.

Все мои мысли невидимыми ниточками тянутся до Ярослава, а от него до дома, где должен быть договор. Уверена, ничего хорошего ждать не стоит, иначе бы мой муж не стал таким довольным голосом поминать его в разговоре.

Заблокировал карты, вот гад! Там вообще-то и моя зарплата со школы. Какое он право имеет? Я не его собственность.

Грызу ноготь, глядя из такси на узкую улицу, где мы, конечно, попали в пробку.

Я. Не. Его. Собственность.

Все эти годы я жила именно так – с ощущением, что без Ярослава моя жизнь развалится на части. С самого начала нашего брака так было: он главный. Он направлял меня, подсказывал, учил, вводил в общество. Оценивал то, как я одеваюсь, как выгляжу.

Он всегда обосновывал это как помощь. Ну вроде крутится в этих кругах и лучше знает. И я слушала его. Всегда. Мне первое время было вообще все равно, что делать. Лишь бы рядом с ним.

Казалось, я в сказке. Ярослав Бродский женится на мне. На простой девочке Кате, которая, по мнению окружающих, никогда не смогла бы заинтересовать такого парня. Да и по моему мнению тоже, чего уж греха таить.

Я замкнулась на Ярославе. Первые полгода я редко общалась с родителями и братом, потому что они не могли смириться с моим браком. Ярослав говорил, им нужно время, лучше не давить.

Близких подруг у меня никогда не было, а с теми, что были, я оборвала связь. Патологически боялась, что Ярослав обратит на них внимание.

Сейчас это кажется таким глупым. Я сама ограничила свой мир этим человеком. Но самое дурацкое в том, что я действительно не представляю, как мне без него жить.

Договор нахожу быстро, думаю, Ярослав специально положил его поверх других бумаг. Я действительно его не читала, даже не заметила, что он довольно объемный. Что можно вообще написать в договоре на такое количество страниц?