И вдруг становится смешно. Нездорово так, слишком нервно, но смешно. Ребенок? Я сейчас всерьез думала о ребенке? Я? Вот эта пустота над горой осколков? Что я могу дать ребенку, когда я просто не понимаю даже, кто я сама? Что делаю, куда двигаюсь, чем живу?

Я наклоняюсь и опираюсь локтями на открытое окно. Ярослав, подняв очки, складывает брови домиком. Это выглядит умилительно, правда. Если он хочет, то может быть просто лапочкой.

— А если я приеду не домой, – спрашиваю его, – а к тебе на работу, я опять застукаю тебя с рыжей?

Это длится всего секунду. Одну короткую секунду, как щелчок пальца, раз, и нет, но я успеваю это увидеть. Ярослав не ожидал такого ответа. Он слишком хорошо владеет собой, и не смотри я ему прямо в глаза, ни за что бы не поняла, что он растерялся.

Да, через мгновенье у него снова холодный равнодушный взгляд, расслабленная поза и презрительно поднятые уголки губ. Но я видела эту растерянность.

Потому что он был уверен: я скажу другое. И я даже сама не понимаю, почему этого не произошло. Почему я уцепилась за новую мысль, которая раскрутила мне реальность иначе. Иначе настолько, что я просто не могу поверить тому, что говорит сейчас мой муж.

— Хочешь, чтобы я ее уволил? – спокойно спрашивает Ярослав.

Я медленно качаю головой. Какой в этом смысл? Ее место займет другая. Вот этот факт как раз из тех, что не вызывает сомнения. Смотрю на Ярослава так, словно вижу впервые. Как увидела сейчас себя, так и его.

И почему-то он мне не кажется таким, как всегда: уверенным, непробиваемым, равнодушным.

— Я хочу… – произношу тихо, глядя на мужа неотрывно, даже не моргаю. – Развод.

***

— Прямо дал по газам и свалил? – Галя смеется так довольно, что я ее щиплю легонько.

Мы спускаемся после урока в местную столовку, чтобы купить кофе. Столовка – это, конечно, условное обозначение, потому что она куда больше напоминает хорошее кафе в сфере самообслуживания. И кормят вкусно, и даже кофемашина имеется.

— Два капучино с собой, пожалуйста, – делаю заказ, доставая из кошелька карту.

— На самом деле, я тобой горжусь, – Галя понижает голос. – То, что ты не поддалась, это… Это очень круто. Большой шаг вперед.

Улыбаюсь, отворачиваясь. К сожалению, внутри меня все совсем не так круто. Тогда у машины осознание было таким ясным и очевидным. Откровение, после которого осталась только горечь и тяжесть. Потому что ты не можешь уже выкинуть это из головы и жить дальше, как ни в чем не бывало.

Что-то изменилось навсегда. Я теперь только и думаю об этих осколках. Но рассказать Гале почему-то не могу. Она очень мне помогает, отличная подруга, но зачем вываливать на нее это? Это слишком личное. Слишком.

Протягиваю парню за прилавком карточку. Галя, взяв свой стаканчик, делает глоток.

— Кайф, – говорит тут же, – вот уж наркомания, какую невозможно победить. Я без кофе просто жить не могу.

Я широко улыбаюсь, и в этот момент кассир протягивает мне обратно карточку со словами:

— Не работает.

— В смысле? – забираю ее и зачем-то осматриваю. – Попробуйте еще раз.

— Я дважды попробовал. Может, есть другая карта?

Хмуро смотрю на Галю, которая тут же тянется за деньгами.

— Погоди, – остановив ее, вытаскиваю еще две пластиковые карточки. – Попробуйте эти.

Обе они не проходят, забрав их, резко отхожу в сторону, тяжело дыша, пока Галя расплачивается за кофе.

— Он карты заблокировал, – я готова заорать, правда. – Ты понимаешь? Я отказалась ехать домой, и он заблокировал карты!

— Разве это возможно? – Галя мизинцем поправляет очки, обе руки у нее заняты стаканчиками. Забрав свой, качаю головой.